Талисман для виновного - стр. 15
– Ну, тетушка… Вольно ж вам таких выбирать.
– Настоящие мужчины перевелись. Вот разве Кристи остался. И как будто еще один, но я не уверена, – малахитовая Марион бросила на меня испытующий взгляд. – Что ежишься? Седьмым любовником не возьму – как-никак, ты мне родной племянник.
– Мы и не напрашивались, – я отвернулся.
Взгляд снова упал на витраж. Прямо на меня смотрели карие глаза, словно темный янтарь; светлые волосы растрепало ветром… Надо понимать, один из когорты фаворитов. Я неожиданно разозлился.
– А вот его барахла мне точно не надо.
Тетка улыбнулась с тонким лукавством.
– Это твой отец.
У меня челюсть мало не брякнулась на пол; несколько мгновений я изображал вытащенную из воды рыбину. Марион закатилась хохотом.
– Правда-правда! Ты же ничего не знаешь. Арабелла…
– Я не уверен, что хочу знать.
Тетушка примолкла.
– Ленни, Ленни… – Она со вздохом погладила меня по голой руке. – О твоей матери я ни слова дурного не скажу. Я-то знаю, как она любила Ленвара… Назвала тебя его именем, а фамилию дала свою. Ведь ты Техада, как мы все, а не Клэренс. За Александра Клэренса она вышла позже.
Я не был готов выслушивать семейные предания.
– Тетушка, простите, я невежлив. Но нельзя ли сначала одежду, душ и еду? И молоко для Хрюнделя.
– Сам ты Хрюндель, – Марион надулась. – А еще ты попрошайка, проглот и эгоист.
– Мне уйти? – Я тоже обиделся. Не оттого, что она обзывалась, а потому, что была отчасти права. И шериф Кристи, кстати, читал нотации по делу: сбежав из тюрьмы и явившись к тетке, я и впрямь ей подложил отменную свинью.
Марион поворошила одежду на полках и вытащила нечто из коричневой замши.
– Это осталось от Дэви, – она встряхнула штаны. – Дай-ка прикину… Как на тебя сшито – будет в самый раз. Вот еще жилетка, и была рубашка в тон… и ремень… Ага. – Перечисленное было извлечено из шкафа и выложено на тахту. – Жаль, обувь я не собираю. Ну, не беда, свои ботинки почистишь.
Я не удержался:
– Тетя, а те дамские сумочки да шкатулки – они тоже от любовников? Или от любовниц?
Марион фыркнула.
– Не будь ты мне родной племянник, сейчас бы схлопотал! Это вещи Арабеллы. Если будешь примерно себя вести, разрешу посмотреть.
Уже семнадцать лет, как матери нет в живых. Я невольно протянул руку, чтобы коснуться сумочки, которую она носила, шкатулки, которую открывала… Дальше произошло необъяснимое. Хрюндель зашипел и кубарем скатился вниз, шкаф качнулся перед глазами, а руки сами рванулись на полку, сгребли все, что там было, и швырнули на пол. Марион вскрикнула. Упав на колени, я кинулся на раскатившиеся вещи, не то перебирая их, не то разбрасывая. В стороны полетели коробки, тряпки, нитки, рассыпались и застучали по паркету бусы, что-то рвалось и ломалось… Наконец! Вот оно! Я зажал в кулаке сокровище – то, чей зов услышал и не смог устоять.