Такой чудесный день - стр. 25
Внутри, однако, Скол был весьма далек от нормы. Чувство вины, с которым он покинул академию, побудило к скрытности в общении с новым наставником. Он лелеял это сильное, хоть и неприятное чувство, ибо оно, как ни странно, позволяло острее ощущать жизнь. А умалчивая о напряжении и разыгрывая перед наставником роль довольного, безмятежного человека, он с годами погрузился в состояние общей настороженности и начал закрываться и от остальных. Все казалось спорным: макси-кейки, комбинезоны, стандартные комнаты, мысли товарищей и особенно работа, которая, как он видел, вела только к упрочению вселенской одинаковости. Альтернативы, конечно, не имелось, он не мог ее себе представить, но сторонился окружающих, во всем сомневался и лишь первые несколько дней после очередной терапии был тем, кем притворялся.
Одно в мире казалось неоспоримо правильным: изображение лошади. Скол вставил его в рамку – не из центра снабжения, а самодельную, из отодранных от задней стенки ящика и зачищенных деревянных планок – и вешал у себя на стену в Сша, Инд, Кит… Смотреть на него было несравнимо приятнее, чем на «Уэй обращается к химиотерапевтам», «Маркс за работой» или «Изгнание торговцев из храма».
В Кит он стал подумывать о женитьбе, однако ему сообщили, что он не допущен к воспроизводству, и идея сама собой отпала.
В середине маркса 162-го, незадолго до того, как ему исполнилось двадцать семь, Скола вновь перевели в Институт генной инженерии в ИНД26110 и приписали к только что созданному Центру классификации. Новые микроскопы обнаружили доселе незаметные различия в генах, и он был в числе сорока систематиков второго и третьего разряда, которым поручили разрабатывать подклассы. Жил он в четырех зданиях от Центра, ежедневно совершал короткую прогулку пешком до работы и обратно и вскоре нашел себе девушку, этажом ниже. Нового наставника, младше его на год, звали Боб РО. Жизнь пошла по накатанной дорожке.
Как-то апрельским вечером, собираясь почистить зубы и лечь спать, Скол обнаружил, что из головки зубной щетки торчит что-то белое. В замешательстве вытащил сложенную втрое, плотно скрученную прямоугольную записку и прочитал следующий машинописный текст:
«Товарищ, вы не такой, как все: размышляете, к примеру, какая профессия вам по вкусу. Хотите познакомиться с другими необычными? Не торопитесь с ответом. Вы живы только отчасти и даже не представляете, как с нашей помощью все изменится».
Скола поразило, что кому-то известно его прошлое, и встревожила секретность, а также фраза «Вы живы только отчасти». Странное утверждение. Что бы оно значило? К чему все это послание? И какой дурак додумался сунуть его в зубную щетку?… Вдруг осенило, что лучше места не найти – здесь он обязательно его увидит, причем только он один. Хорошо, тогда кто же этот ловкач? Зайти сюда вечером или днем мог любой. В комнате побывали, по крайней мере, двое – на столе лежали записки от Миры СК, его девушки, и секретаря клуба фотолюбителей.