Такие годы - стр. 10

– За что? – тихо прошептала Венькина мать, посмотрела на стакан, наполовину наполненный водкой и, неумело приложив край его к губам, начала пить…

– Ты разом, – подсказала Валентина и снова плеснула из бутылки, – давай…

– Эх, Валентина, – вздохнула бабка…

Потом они долго сидели, потихоньку с надрывом пели «Что стоишь, качаясь…», «Синий платочек», любимую Венькину песню, и «Там, вдали за рекой…».

– Пойдём, почитаем, – несколько раз приглашала Нинка и начинала что-то быстро тараторить. Но Венька только отмахивался – он никогда не видел маму такой.

– Не тушуйся, Цилька, – не совсем трезвым голосом ободряла Валентина – обнимались и целовались на прощанье. Венькина голова с непривычки клонилась. В комнате было душно… – Заходи… выпьем… всё одно… Бог не выдаст – свинья не съест…

Знакомые дом и двор встретили Веньку по-новому. Что-то неуловимо изменилось в их отношениях – они стали занимать меньше места даже в том небольшом мире, который знал Венька прежде, до своей болезни.

Двухэтажный дом, обшитый с боков длинными чёрными досками, был похож на высоченный кузов ЗИСовской пятитонки, крыльцо торчало, как мотор с кабиной, и непонятно только, как въехал сюда и втиснулся между толстенными соснами этот грузовик – так плотно они его обступили. Ни царапины на стволах, ни следов колёс. Меж бронзовых стволов на сильно провисшей верёвке перекинутые пальто полами мели замёрзшую пыль, когда по ним ударяла палка. Правда, удары были несильными и редкими. И Лизкино лицо появлялось из-за ходившего вверх-вниз тряпья и скрывалось за ним – тогда видно было несколько прядей взлохмаченных волос.

Независимо от его желания – это зазвучало у Веньки внутри. Он не стал произносить привычную дразнилку вслух, а стоял, прислонясь спиной к дереву. Лизка не замечала его. Ему было хорошо. Наверное, он соскучился по всему, что видел.

«Бум. Бум. Бум». Лениво раздавались удары и застревали тут рядом, между сосен. Стукнула форточка, и скрипучий голос упал из неё: «Генуг шен!»3. Лизка перестала стучать, повернулась и пошла к крыльцу.

– Здорово, Вениамин, – прозвучал над ухом Генкин голос. Раньше это означало выяснение отношений. Драться не хотелось. Да и приветствие казалось необычным – Генка никогда не окликал его полным именем, если не пользовался оскорбительными словечками.

– Здравствуй! – тоже необычно (и не оборачиваясь) ответил Венька.

– Предлагаю объединиться против агрессивных сил для совместной борьбы, – Генка всегда выражался лозунгами, подслушанными из тарелки, что не мешало ему усваивать программу каждого класса по два, а однажды и три года.