Так убивать нечестно! Рождественский кинжал (сборник) - стр. 54

После обеда Эрминтруду проводили наверх – бедняжку клонило в сон. Убедившись, что все в порядке, Мэри удалилась в свою комнату.

Когда она вышла из дома, время близилось к пятичасовому чаю. Вики качалась в гамаке, а князь, облаченный в безукоризненный серый костюм и изящные кожаные перчатки, расспрашивал Уолли, как проехать к доктору Честеру.

– Его особняк вы ни с чем не спутаете, – сказал ему Уолли. – Он высится прямо посреди деревни. Весь увит плющом, а фасад утыкан белыми столбами.

– Понятно, это я запомню, – улыбнулся князь. – А вот как найти саму деревню?

– Из гаража – направо, минуете Дауэр-Хаус, а добравшись до развилки, возьмите влево, – пояснил Уолли с видом человека, уставшего втолковывать азбучные истины тупице недорослю. – Отвезти вас некому, потому что моя благоверная по воскресеньям отпускает шофера отдыхать. Я бы вас отвез, но ухожу, – добавил он, спохватившись.

Впрочем, обидеть князя Варасашвили было явно никому не под силу. Мило улыбнувшись, князь сказал:

– Поскольку мисс Фэншоу любезно предоставила мне свою машину, никакой надобности в этом нет. Напротив, я сам готов подбросить вас до Дауэр-Хауса, если позволите.

– Спасибо, старина, но я предпочитаю прогуляться пешком. Тут через мостик всего два шага, – пояснил Уолли.

– Что ж, тогда оревуар, – с легким поклоном распрощался князь.

– До свидания! – кивнул Уолли и, дождавшись, пока светлейший гость отойдет на безопасное расстояние, добавил: – Чтоб тебе с паровым катком столкнуться, скотина!

Знай Эрминтруда, насколько ее справедливое возмущение по поводу дружбы между Уолли и Гарольдом Уайтом разделяется Джанет Уайт, она, безусловно, вознегодовала бы. Дочернее послушание не позволяло Джанет отнести скверный характер ее отца только на счет воспитания. Она не раз, словно невзначай, роняла при брате реплики относительно того, как мистер Картер сбивает их папочку с пути истинного. Алан, не обладавший сыновним пиететом и привыкший честить родителя на все корки, приходил после ее заявлений в неистовство. Джанет искренне огорчалась, поскольку не понимала, как можно не любить родного отца. Даже несмотря на то что последний крайне редко проявлял отцовские чувства, но зато не уставал повторять, что ему достался непутевый сын и дуреха дочь. Джанет утешалась тем, что рисовала в воображении образ идеального отца. «Должно быть, мамина смерть так озлобила папочку», – думала она, пытаясь оправдать его очередную вздорную выходку и напрочь забывая о том, какие бури сотрясали семейный очаг при жизни матери. Куда труднее ей было оправдать дружбу, которую мистер Уайт водил с разными недостойными личностями. В их доме часто толклись букмекеры, «жучки» и прочий подозрительный сброд. Ее цейлонский жених, чайный плантатор, давно раскусивший Уайта, мечтал вытащить девушку из-под папашиного крыла, но Джанет упиралась. Покуда Алан еще не зарабатывает себе на жизнь, решила она, ее долг – оставаться в доме и поддерживать мир в семье.