Так сказала бабушка. Книга 3 - стр. 4

Пока я носил вещи наверх в нашу спальню, бабуш-ка продолжала здороваться с присутствующими. По-целовала в лоб Виктора, подставила щеку Константи-ну и подошла к Максиму Валерьяновичу. Спросила: как дела, внимательно выслушала то, что тот соизво-лил ответить, похвалила за бравый вид и в конце раз-говора, чуть повернув голову, вопросительно посмот-рела на стоявшего в стороне незнакомца.

Чуть старше сорока, невысокий, худой, этот при-влекший бабушкино внимание новый гость в доме Худобина выглядел так, как выглядят больные люди, когда их посреди ночи поднимают с постели. Всё в нем, кроме тщательно зачесанных назад волос, было мятым: пиджак, брюки, воротник рубашки, невы-спавшееся лицо. И даже тапочки ему достались какие-то пожеванные, с оборванной каймой и сбитой пят-кой.

Поймав на себе бабушкин взгляд, незнакомец встрепенулся. Расправил плечи и отвесил вежливый полупоклон в её сторону.

– Василий Сергеевич! – представился он. Потом немного подумал и, решив, что одного имени-отчества, видимо, недостаточно для того, чтобы пол-ностью идентифицировать себя, добавил: – Романов. Исполнитель завещания Анатолия Николаевича. Или его поверенный, как вам будет угодно.

Он сказал это нарочито просто, со сдержанным чувством достоинства, так, как произносят чины и звания большие начальники, когда хотят казаться скромными чиновниками, или скромные чиновники, когда хотят выглядеть большими начальниками.

Я подсел к Анечке. Коснувшись губами ее уха, прошептал, что если у поверенного и есть какой-то чин, то, скорее всего, настолько незначительный и пошлый, что он постесняется назвать его.

Анечка хихикнула, чем вызвала недовольство сво-его мужа. Виктор посверлил злым взглядом мой лоб, потом отвернулся и тоном, не терпящим возражений, предложил Романову наконец-то заняться делом, ради которого тот был нанят, а именно: зачитать завещание отца.

Конечно, всё тоже самое можно было бы сказать деликатнее, но Виктор как обычно не смог удержать-ся, чтобы не нахамить. Впрочем, Романов, кажется, не думал обижаться. По крайней мере, грубостью на грубость, на что я рассчитывал, отвечать не стал.

– Наверное, из интеллигентов, – коснувшись гу-бами моего уха, прошептала Анечка.

Я с готовностью рассмеялся, чем вызвал новую волну недовольства Виктора. Он обернулся в мою сторону и, прищурив правый глаз, что, видимо, долж-но было означать крайнюю степень раздражения, спросил: над чем это я, собственно говоря, смеюсь.

Напугал! Я бы, конечно, мог ответить ему, что по-сле того, как он взял в жены девочку на двенадцать лет моложе себя, смеяться стало действительно не над чем, но промолчал – бабушку не хотел расстраивать: она и так, бедная, переживала по этому поводу весь их медовый месяц.