Так не бывает, или Хрен знат - стр. 43

В классе повисла мёртвая тишина. Филониха отшатнулась. Её изумлённое лицо постепенно покрывалось красными пятнами. Будто я не говорил, а хлестал её по щекам. На слове «артистка» она вздёрнула брови и упала лицом в ладони.

– Обидели деточку, – пропищал мой крёстный отец.

Я хотел погрозить ему кулаком, но не успел.

– Так!!! – прогремело из поднебесья.

Над столом чёрной грозовой тучей возвышался Илья Григорьевич.

Захлопали крышки парт. Их обитатели стремглав подскочили. Поднялся и я. Сидела только Валюха, она продолжала плакать.

– Кто?!

Директор оценил обстановку: сразу несколько классных сексотов сдали меня с потрохами. А Катька Тарасова изложила подробности в цвете: «Ах, Денисов сказал, что ему Филонова нравится! Ах, он хочет сидеть с ней за одной партой! Ах, он вообще-то на другом месте сидел! Ах, плачет она потому, что Денисов сказал, что она на артистку похожа!»

– Встань! – сказал мне Илья Григорьевич. – У тебя что, другого времени не було говорить такие слова? Ну и что, что она на артистку похожа? У нас половина девчат на артисток похожи! Потому что артист – это не только внешность, а ещё и знание жизни плюс трудолюбие. В общем, как бы там ни було, ты должен сейчас извиниться и перед Валей Филоновой, и перед всем классом. Потому что сейчас, вместо того, чтобы ставить годовые оценки, я вынужден проводить воспитательную работу.

Да и хрен с ним! От меня не убудет.

– Простите, – с трудом выдавил я, – ребята, девчата, Илья Григорьевич… и ты, Валюха, прости. – И добавил окрепшим голосом: – Только я всё равно здесь буду сидеть!

– Садись! – повеселел директор.

Проблемные дети были у него все под контролем. Это я знал по педагогическому опыту мамы. Он, наверное, и сам не раз порывался поговорить с Филоновой, но не нашёл, с какого конца к ней подступиться. Ведь главный принцип учителя и врача – не навреди. А я за него вскрыл этот нарыв.

Начался урок. Оглашались результаты за четверть и за год. Тот, у кого, по мнению Небуло, оценка склонялась в сторону повышения или наоборот, вызывался к доске, на «третейский суд». И каждый из класса мог задать ему вопрос «на засыпку», лёгкость которого зависела от личного отношения.

Филониха успокоилась. Девчоночьи слёзы, что на солнце роса. Я сунул ей под локоть записку, три слова карандашом: «Пойдём завтра в кино?» Валька прочитала, подумала и написала: «Дурак». «Знаю, – ответил я, – в 11 около входа». Она отвернулась и вздёрнула нос.

– Ты чё, шизанулся? – спросил у меня Босяра, как только мы вышли на перемену. – Тебя ж пацаны засмеют!

– Нет, это я пацанов засмею, когда в понедельник Валюха войдёт в класс!