…Так навсегда! - стр. 23
Вот в таком минорном ключе я встретил новую надвигающуюся на меня напасть, имя которой – «лагерь».
Нет, конечно, про лагерь я знал всегда. И что я в него однажды поеду. Художественная литература и кинокартины продюсировали красочный образ счастливого, беззаботного отдыха пионеров: прогулки, игры, купание в реке, сбор грибов и ягод, футбол, конечно… Собственно, я так это и видел: футбольное поле с почему-то высоченной травой, и мы носимся по нему с утра до вечера, с утра и до вечера… Но чем ближе становилось лето, тем сильнее накатывала тревога. А как оно там – на самом-то деле? Без папки-то с мамкой? Почти полтора месяца? Кто, скажем, будет заворачивать меня в полотенце после ванной? Да и как мы будем туда ходить? Маловероятно, что в лагере будут стоять ванны сразу на всех… по очереди залезать, что ли? Пока хватало школьных забот и треволнений, размышлять об этом было особенно некогда – но вот школа подходит к концу, и разнообразные вопросы стальною лапой все сильнее берут за горло.
Покидаемые папка с мамкой, надо заметить, внесли свою изрядную лепту, непрерывно распевая песню со словами «Отдохнешь, наберешься сил, подружишься с ребятами, с вожатыми, будете играть, ходить на линейки, свежий воздух, запишешься в кружок какой захочешь…». В конце концов я и впрямь в это поверил. Ну, почти поверил…
И вот этот торжественный день настал. Был снят с антресолей крокодиловой кожи чемодан, на него наклеена бумажка с моей фамилией, и на вещи нашиты бирки с ней же, и на серванте гордо выставлена чем-то вкусным пахнущая путевка, собран в сумку «гостинчик» в дорогу из расчета, что ехать нам как минимум трое суток, и мне в который раз напоминают о необходимости регулярно чистить зубы и насухо вытирать после мытья ноги… И вот мы уже собираемся во Дворце спорта, строимся под табличкой «Тринадцатый отряд», в воздух взлетает последнее «прости-прощай», мы грузимся в автобус, крепко прижимая к груди «гостинчики», рассаживаемся, чувствительные мамаши смахивают слезы, автобус трогается, и я торжественно вскидываю руки. Так, как это делают футболисты после забитого гола!
Тридцать лет прошло, и все это время мать пеняет мне данным эпизодом. Мол, все дети расстроились, многие даже расплакались, прижимаясь носом к стеклу и размазывая по нему тушь и сопли, – один ты обрадовался, что из родительского гнезда вылетаешь… что мы тебе плохого сделали, сынок?! И все тридцать лет я оправдываюсь, раньше устно, а теперь, наконец-то, и через свободную демократическую прессу и средство массовой информации.