Так начиналась легенда. Лучшие киносценарии - стр. 12
Машина остановилась у дома Зворыкина.
– Зайдешь? – спросил Зворыкин Рузаева.
– В другой раз. Делов по горло.
– Ну, тогда бывай.
– Погоди. – Рузаев покопался в кармане, достал театральные билеты, протянул Зворыкину.
– Пойдешь в Большой театр. Хватит тебе зверовать, приобщайся к культуре и горизонт расширяй.
– Есть расширять горизонт! – отчеканил Зворыкин.
…Зворыкин входит в дом. Он бледен, глаза горят.
– Алешенька! – кинулись к нему мать и Саня. – Пришел, родной!
– Почему никого не было на улице? – загремел Зворыкин. – Когда не надо, все околачиваются во дворе! Когда надо, хоть бы один черт видел, как я на «Роллсе» к дому подкатил!
– Что ты, Алешенька, что ты? – лепечет Саня. – Чего ты плетешь?
– Успокойся, сынок, – вторит невестке Варвара Сергеевна. – Хочешь, я тебе щец горячих налью?
Они щупают Зворыкина руками, словно не веря, что он вернулся живым и невредимым, плачут и радостно смеются.
– Ну, хватит!.. Целый я весь, до последней гаечки, – отбивается от них Зворыкин. – Нетто Степан Рузаев даст друга в обиду?
– А он тебя сильно ругал? – спросила Варвара Сергеевна.
– Степка-то?.. – самодовольно переспросил Зворыкин. – Да он мне всю дорогу комплименты пел. У него на меня одна надежда С твоей, говорит, головой, с твоим, говорит, техническим гением да самую малость подучиться – исключительный получится специалист!
– Анжинер, значит, – поддакивает Варвара Сергеевна. Она наклоняется к сыну и принюхивается, не пахнет ли от него спиртным.
– Вы, часом, не хватили на радостях?
– Ни грамма!.. Смотри, маманя, еще директором стану!
– Станешь, станешь, Алешенька, вот попьешь сушеной малинки – и станешь директором Сань, завари.
– Да вы что, с ума посходили? – Только сейчас Зворыкин заметил маневры матери. – Или меня за психа считаете? Рузаев билетами в Большой театр премировал. Саня, наводи красоту, и вы, маманя, собирайтесь.
– В другой раз, сынок, постирушку затеяла…
Танцуют на сцене маленькие лебеди.
В ложе сидят Зворыкин, Саня и Каланча.
На сцене все продолжается танец маленьких лебедей.
– Когда же они петь-то начнут? – спрашивает Зворыкин жену.
– Они не будут петь, Алеша, – нетерпеливо отзывается Саня, захваченная происходящим на сцене.
– Видал, Алеха, – повернулся к Зворыкину Каланча, – для буржуев они пели, а для нашего брата им горла жалко…
На него шикают из публики, но Каланча не унимается:
– Ногами дрыгать – это ж каждый дурак умеет. Слушай, Алеха, может, сорвем эту бузу?
– Уймитесь вы, – говорит Саня. – Это же балет.
– Ну и что же?
– В балете только танцуют.
Зворыкин с сомнением смотрит на жену, но в данном вопросе он доверяет ее авторитету.