Так любят люди - стр. 3
– Иван Сергеевич, вы извините. Но вы ко мне зачем пришли? Когда ко мне люди приходят, я прошу их четко сформулировать вопрос, который их ко мне привел. У вас какой вопрос?
– Сейчас… Мы потом еще с Ленкой говорили… Она предлагала еще раз видео посмотреть, но я не смог. Я уже говорил, да?
Я вот чего понять хочу: она изменяла мне или действительно просто пожалела Игоря? Она вообще, Ленка, добрая очень. По жизни. Щенка вот на улице подобрала, принесла. Забавный такой… Ага.
Вот вам рассказал и понял: все-таки это не измена. Нет. Просто Ленка – добрый человек. Бывают же такие люди, как думаете?
Вот она тоже: увидела, что мне это неприятно, и сказала, что не будет такого больше никогда. Все.
– А камеры вы убрали?
– Зачем? Перевесил на другое место. Они – скрытые, незаметные совсем. Но ничего на них нет. Ленка слово свое держит.
Спасибо, что выслушали. Вот рассказал и понял: нет, не измена это. Неприятное такое происшествие. Ага. Но не измена. Точно: не измена.
Я ничего не понимаю в любви.
Если бы я понимал в любви, я бы не ходил сейчас по своей квартире в абсолютно не гордом одиночестве и не вел бы бесконечных разговоров про любовь с самим собой.
Я бы жил с женой. И мы бы с ней сидели вечером при выключенном телевизоре, выпивали бы чего-нибудь помаленьку и говорили бы о чем угодно, но только не про любовь.
Потому что, когда любовь есть, о ней не умничают – ею живут.
Любовь – море. Прыгнул – плыви. Чего рассуждать?
Если человек плывет в море и размышляет, скажем, о том, как бы лучше преодолеть набегающую волну или как правильней грести руками-ногами, – он утонет. И все тут.
Либо размышляешь, либо плывешь.
И третьего не дано.
Я хожу по квартире, курю, конечно, выпиваю чуть-чуть, и думаю о том, что в юности любовь – это соревнование. И с окружающими, и с самим собой.
Я отчетливо помню тот день, когда стал мужчиной. Моя первая любовь была старше меня на девять лет.
Она была очень умелой, и я сразу понял, что такое счастье в любви.
Ее звали Ольга. С шестнадцати лет я ненавижу женщин с этим именем.
Впрочем, ненавидеть я стал позже.
В день, когда я стал мужчиной, я вышел на улицу и подумал, что теперь я такой же, как все. Я теперь ничем не отличаюсь от этих нормальных, взрослых людей.
Мне было тогда шестнадцать лет, и я не подозревал, что все самые ужасные ужасы в жизни будут у меня связаны именно с любовью, в которой я ничего не понимаю.
Я тогда в любви плыл. Потому что, если впервые в жизни поплыл тут – все очень нравится: и вода не кажется соленой, и волны радуют…
Но вот однажды мне показалось, что наши отношения с Ольгой стали походить на выцветшие обои на родительской даче: картинка вроде есть, а яркости и радости нет.