Таир. Спаси меня - стр. 8
Но поразило меня не это. То, что я для своих родителей значила меньше, чем одна овца из стада, не было для меня новостью. Тогда, в четырнадцать, я уже знала, что они меня ненавидят, и чуда не ждала. Поразило другое… Мать сказала, что жених захочет увидеть меня. Но она же мне говорила всегда, что до свадьбы нельзя видеться с мужчиной! Нельзя смотреть на того, кто тебе не муж. И мужчина смотреть не должен. Это грех! Я видела, как выдавали замуж своих дочерей наши односельчане, и всегда жених видел невесту только на свадьбе. По крайней мере, так все говорили.
– Не пойду за старика, – всхлипнула снова я, и отец, зло отшвырнув от себя палку, завопил на мать, тыча в меня пальцем.
– Это твоё воспитание! Ты не смогла одну девчонку нормально вырастить! Посмотри, как себя ведёт эта потаскуха! – отец всегда, когда злился, называл меня потаскухой. А я долго не понимала значения этого слова, думая, что это моё второе имя.
Я не любила, когда отец кричал на мать. Мне было жаль её. Несмотря на всё, что она мне говорила, на то, что ни разу не вступилась, не обняла, не прижала к своей материнской груди, я любила её. Не так, как любят дочки Фатиху, но любила.
А ещё она была женщиной. Женщиной, которую также могли побить палкой, запереть в комнате или отругать. Я не знала родителей матери, отец не пускал нас к ним, хоть они и жили в соседней деревне, объясняя это тем, что теперь мать не имеет к их семье никакого отношения. Да и она не рвалась. Из чего я сделала вывод, что она не скучала по ним, раз ни разу не попыталась сбежать от отца к своим папе с мамой. Может, они были такие же, а может, даже хуже… Они также считали мать проклятьем и постоянно напоминали ей об этом. Думаю, что так и было.
Спустя годы я на многое, если не на всё, начну смотреть другими глазами. Я осознаю, какими больными были, если посмотреть глазами нормального человека, окружающие меня люди. Их души сгнили, превратились в тошнотворную, вонючую массу, они превратились в бешеных животных. Потому что всё это считать нормой невозможно. Всё то, что я и сама считала нормой до тех пор, пока Таир не вырвал меня из этой страшной бездны, где лишь вязкая чернота и смрад грехов.
Грехи. С ними у меня будет отдельная работа. Как узнаю я позже, грех – это то, что делали со мной мои родители. Токсичные, насквозь пропитанные своим фанатичным бредом и ненавистью ко всему, что в нормальном мире считается благодатью. С Таиром я узнаю, что женщин страстно любят, целуют, обнимают. Им дарят подарки и забирают у них тяжёлые вещи, чтобы не было тяжело. Их целуют по утрам и ревнуют без вреда их здоровью и без угрозы их жизни. Их не называют шлюхами лишь за один взгляд, их не бьют палкой и не таскают за волосы. В них не бросают камнями, стараясь попасть в голову, чтобы разбить лицо и увидеть кровь. Не пытаются этой кровью безвинной девочки смыть свои грехи.