Таинственный дом у плотины - стр. 6
Мик Янссен в который раз ощутил, как сильно любит детей. С какой радостью он позвал бы их сейчас в пиццерию, а потом уложил бы спать в тёплом гостиничном номере. Однако на это нужны деньги. А их не было.
Эмма раскашлялась.
– Кажется, дымоход забит. Надо бы его прочистить, чтоб дым лучше выходил.
– Нет проблем, – сказал Лукас и направился к двери. Но Мик Янссен его остановил.
– Надеюсь, ты не собираешься в темноте лезть на крышу и прочищать дымоход?
– Нет, конечно, нет, папочка. Лучше я буду жить в коптильне и задыхаться от дыма.
Папе Янссену не нравилось, когда сын так с ним разговаривал.
– Я сам этим займусь! – решительно сказал он.
Мик подобрал длинные рыжие кудри резинкой и вышел во двор. С северо-запада задувал ледяной ветер.
– Вообще-то для этого существуют трубочисты! – крикнул Лукас отцу вдогонку.
– Вот именно – вообще! – пробурчал Мик Янссен.
Он зажал зубами фонарик, чтобы высвободить руки, и стал осторожно взбираться наверх по решётке, увитой розами.
В это время Эмма пыталась соорудить из штанг, на которых висели оконные гардины, шампуры, чтобы поджарить форель в камине. Пойманная своими руками рыба, считала Эмма, всегда намного вкуснее. Она давно научилась у отца ловле нахлыстом. И даже сама вычищала внутренности, о чём однажды с гордостью рассказала в классе. Тогда Эмма так и не поняла, почему её одноклассники скривили лица и громко закричали: «Фу-у!» Некоторые потом стали обзывать её Тухлой Рыбой. Этого она вообще понять не могла. Для неё свежая рыба была самой лучшей едой на свете. Особенно если её ещё и посолить и поперчить! Здесь, на море, они, наверное, будут меньше ловить на мушку нахлыстом, с тем большей радостью она предвкушала сёрфкастинг[4], о котором рассказывал папа.
Эмма боялась, что рыбы, поджаренные прямо в камине, могут получиться слишком сухими, поэтому она побрызгала на них лимонным соком. К сожалению, она захватила с собой лишь один лимон. Его было мало. В качестве замены она взяла апельсин, разрезала его пополам и выжала весь сок прямо на рыб.
Ветер, трепавший одежду Мика, прогнал свинцовые облака.
Отсюда, с крыши, ему открывались просторы за плотиной. Он любил их. Вдали возникли огни парома «Фризиа», который шёл с острова Нордернай[5] в сторону материка. Мик глубоко вздохнул. Всё-таки он здесь не для того, чтобы любоваться красивыми видами.
На выступе у трубы валялась старая садовая метла. От частого употребления она сильно облезла и закоптилась до черноты.
Пока Мик орудовал ею в трубе, пыль в гостиной летела во все стороны. Мазутная сажа и зола плотными струями осыпались на огонь. Теперь дым в гостиной стоял столбом.