Таинственное пламя царицы Лоаны - стр. 2
Новые голоса, эти-то изнутри: И горестно за стволами Локомотивы трубят… Священники, слепо мрежась в тумане, Идут гуськом в Сан-Микеле дель Боско.
Небо из пепла. Туман в верховьях Темзы, где он плывет над зелеными островками и лугами; туман в низовьях Темзы, туман, грызущий руки малолетней торговки спичками. Прохожие с мостов Собачьего острова смотрят на отвратное туманное небо и сами впутаны в туман, как монгольфьер, подвешенный в коричневом тумане, ужели смерть столь многих истребила. Вокзальная вонь и вокзальная полумгла.
Другой свет, помягче. Ей чудилось, будто из-за вересковых зарослей до нее сквозь туман долетает плач шотландской волынки, многократно повторяемый эхом.
Еще один долгий сон. Вероятно. Так я думаю. Опять тьма разреживается. Как будто я плыву в смеси Воды с анисовой настойкой…
Он передо мной, хотя я вижу его как тень. В голове у меня сумбур наподобие похмельного. Что-то бормочу. Вроде как впервые овладеваю речью: – Posco reposco flagito управляют инфинитивом будущего времени? А в какой момент они решили, что cujus regio ejus religio… чья земля, того и вера? Это когда католики с протестантами мирились в Аугсбурге или когда протестанты с католиками ссорились в Праге? – И вслед за этим: Туман, видимость ограничена на всем протяжении апеннинского отрезка Первого скоростного шоссе Север – Юг от Ронкобилаччо до Барберино дель Муджелло.
Он кивает, будто понял: – Конечно. Теперь откройте глаза и посмотрите вокруг. Как по-вашему, где мы?
Теперь я его вижу яснее. Он в хламиде. Как это говорится… Не в хламиде, а в халате. Я обвожу комнату взглядом и кручу вправо-влево головой: строгая чистая комната, мебели немного, мебель металлическая, мебель светлая, я в кровати, в руку вставлена трубочка. В раме окна сквозь щели затенения проходят лучики света, весна царит вокруг, пропитан ею воздух и земля.
Я отваживаюсь:
– Это… больница… вы врач. Со мной что-то не так?
– Было не так. Я потом объясню. Но сейчас вы в сознании. И все будет хорошо. Я доктор Гратароло. Вы уж извините, несколько вопросов. Что я показал? Сколько тут?
– Это рука, это пальцы. Четыре пальца. Четыре, да?
– Конечно. Сколько будет шестью шесть?
– Тридцать шесть, естественно.
Мысли у меня громоздятся в голове, но как будто без моей воли.
– Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов.
– Я в восхищении. Теорему Пифагора я тоже еще помню, хотя с математикой у меня в школе…
– Пифагор Самосский. Эвклид написал «Начала». В латинизированной форме «Элементы». Отчаянное одиночество параллельных прямых, которым не суждено сойтись.