Таёжная история - стр. 14
– Не смог, говоришь? А конвоира, однако, прихлопнул. И отчима убил бы, кабы не встряли Трофим с Петром. Да и меня бы, при случае, не раздумывая, хрястнул по затылку.
– Попридержи язык-то, в натуре, не лепи горбатого. Не был Баклан мокрушником никогда, понял?
– Это всё слова. Вылетели и пропали. Не видать их, в руки не возьмешь, не разглядишь: где – правда, а где – ложь. Так-то, Рома. Факты нужны, а у тебя факт один: мёртвый конвоир на делянке. Так сказывал нам Николка-власть.
– Трепло этот ваш Николка-мусор. Откуда ему знать, что произошло на самом деле? Живой свидетель один я, да какой-нибудь зверюшка, разве что, который в тот момент под кустом отсиживался.
– Вот и возьми того зверька в свидетели, может Ищикин и поверит, – усмехнулся Абросим.
– Да пошёл ты… умник хренов! Не нуждаюсь я в свидетелях, и на зону, я уже говорил тебе, возвращаться не собираюсь. Мне сейчас надо отсидеться в тайге, потому что идти пока некуда. На малине шухер был, менты повязали нужных людей. Стал бы я здесь мхом питаться? Выждать нужно. А там – море, солнце, девочки – э-эх! Не понять тебе, дремота таёжная, жизни вора на воле.
– Разве это вольная жизнь – в страхе ходить, тележного скрипа бояться?
– С чего ты взял, что я боюсь?
– Знаю. Ты и сейчас боишься. Ночами плохо спишь, сны дурные тебе снятся. Али не так?
– Не так!
– Врёшь ты всё. Разве пришёл бы ко мне, кабы не страх? Разве не стоит у тебя перед глазами солдат убиенный?
– Не стоит, потому что не убивал я конвойного! Не убивал и всё тут, баста! И не лезь мне под кожу, прокурор грёбаный.
Баклан жадно приложился к бутылке, отпил три больших глотка, поморщился.
– Перестройка долбанная! Даже водку разучились делать – бензином несёт! Фу-у!
Он непроизвольно икнул, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, выгоняя изо рта мерзкий привкус.
– Точку в этом деле поставил Фитиль, – продолжил Баклан, проикавшись. – На конвойном и на себе, сам того не предполагая. Пронюхал, сука, о предстоящем побеге, подрулил в лебёдочную и вкрадчиво так шепчет:
– Давай, Баклан, уйдём вместе. Ты ещё только прокручиваешь свой план, а у меня он готов давно. Осечка исключается, бля буду. План рассчитан на двоих. Когда выйдем к «железке» – катись куда задумал. Я не стал кочевряжиться, согласился. Любой зек знает: с зоны свалить – не простое дело. У Фитиля в плане получалось всё ловко, гладко. В день побега мы с ним на болоте корячились, лежнёвку клали. С утра, не переставая, лил дождь. Намокли мы изрядно. Костерок разложили. Ну и конвойный с нами, разумеется. Больше рядом никого не было. Остальные работали за болотом. Сидим, сушимся: нас двое, солдат и собака при нём. Фитиль сигнал подаёт: пора. Я тут же схватился за живот, прошусь за куст. Солдат поломался немного, но отпустил. Собаке приказал охранять. Сам с Фитилём остался. Всё шло, как по маслу. Оставалось только пушку с конвойного сорвать. Обычно конвоир носит оружие на плече, а тут взял и перевесил на грудь. Ситуация усложнялась. Фитиль решил перестраховаться, воткнул парню перо в живот. Солдат оказался хваткий, успел нажать на курок. Очередь пришлась Фитилю по башке. Смотрю – завалился он, в крови весь, лица не видать. Собака – ни с места. Уставилась на меня, рычит угрожающе. Долго я с ней возился. Толком и не помню, как мне удалось завалить такого волкодава. Всё было, как во сне. Потом дал дёру. Так вот и ушёл. Руку, вот видишь, овчарка порвала. Рана сочится до сих пор – не заживает. Может, подскажешь какую траву приложить?