Табу - стр. 19
— Классная задница.
Она поджала свои чертовы губы только сильнее. Да чтоб тебя, Божья Коровка.
Я подошел к краю бассейна, держа ее взгляд на крючке. Она смотрела только мне в глаза. А ведь я был в одних плавках. И точно помню, как в тот день, когда они с Василисой застали меня после душа, ее глаза метнулись к моему голому торсу. В них промелькнуло что-то похожее, как в тот вечер, но слишком быстро. Слишком мимолетным.
Что я делаю, черт возьми?
И зачем?
Почему мне хочется вытащить на белый свет ту настоящую Божью Коровку? Которой она была десять лет назад, когда хохотала в голос над анекдотами моего отца. Когда смотрела на него с обожанием. Сейчас я ни разу не слышал ее смех. Улыбки видел только заученные, светские. Что с ней произошло такого, что она разучилась улыбаться?
Я опустился на бортик.
— Серьезно, офигенно выглядишь. Неудивительно, что я тебя сразу не узнал.
Ничего не говорит. Только шевелит руками и ногами, чтобы удержаться на воде.
Чертова ведьма, разлепи же свои губы.
— Обычно я бегаю, но сейчас дождь вторые сутки… А мне надо разрабатывать колено.
Холодное молчание. Вообще-то тебе должно быть жалко меня, Божья Коровка. Моя жалостливая история с коленом всегда срабатывала.
— Я уже закончила.
Голос такой же холодный, как сдохшая жаба.
Бессердечная ты сука, Божья Коровка.
Она подтягивается тут же, руками упираясь в бортик. Как будто наслаждается тем, что я не могу отвести глаза в сторону. Просто смотрю как дебил, у которого скоро слюна начнет капать при виде нее, как она ловко подтягивает гибкое тело, ставит одно колено на бортик. Потом второе. Выпрямляется.
С ее тела градом течет вода, я понимаю, что хочу слизать эти капли. И охуеваю с этого желания, потому что в этот момент у входа в бассейн появляется отец.
И эта женщина — его жена. Моя мачеха.
Сука, как же я влип.
Он глядит на Божью Коровку тем же непроницаемым взглядом, который так хорошо мне знаком. Он также выслушивал истории о моих победах, когда я приносил чемпионские медали.
А она стоит перед ним голая, мокрая, и на коже медленно проступают мурашки.
— Звонят из Костромы, — говорит мой отец. — Просят тебя, там что-то срочное с тем переводом на операцию.
— Спасибо, я иду.
Она вдевает ноги в резиновые тапочки и набрасывает на тело халат до пят. Отец уже исчез. В доме, где полно слуг, ему, наверное, не нравится быть мальчиком на побегушках.
— Останься на ужин, — вдруг бросает Божья Коровка. — Отцу будет приятно.
Черта с два, хочу ответить я, но вместо этого киваю.
— Ужин в девять.
С этими словами она уходит.
Она хочет меня видеть. Не отец. Если бы отец хотел, он бы сам позвал меня на ужин. А меня хочет видеть именно Божья Коровка.