Табу на любовь, или Сломай меня - стр. 9
Надо срочно принять ледяной душ.
Ощущая не кстати проснувшееся желание, я шлепаю в ванную и встаю под холодные струи, намереваясь как следует прочистить забитую хламом башку. Ежусь, фыркаю, морщусь, когда студеная вода продирает морозом до самых костей, но упрямо терплю до тех пор, пока слишком яркие картинки не отступают. Понемногу стирается острота пережитых ощущений, пульс выравнивает свой ритм, и организм начинает нормально функционировать.
На смену разбушевавшимся вчера инстинктам приходит осмысленность.
Это была ничего не значащая интрижка, позволившая выплеснуть адреналин и поставить крест на Смирновой. Не более.
Разложив для себя все по полкам и заключив пакт о ненападении с совестью, я выпиваю два стакана воды натощак и неспешно одеваюсь, влезая в любимые черные джинсы и неизменное белое поло. Прочесываю волосы пятерней и застываю, обнаруживая на трюмо небольшой потертый блокнот на металлических кольцах.
Он совершенно точно не принадлежит далекой от живописи Юльке и будит во мне азарт, перемешанный с любопытством. Хочется хоть так прикоснуться к кусочку Даринкиной жизни и понять, чем дышит моя то ли девочка, то ли виденье.
Да, мама в детстве учила, что брать чужие вещи нехорошо, читать чужие письма неприлично. Но, судя по всему, эти простые истины в одно мое ухо влетали, в другое вылетали. Куда лучше запоминались советы от бритоголового сурового тренера: «наращивай скорость постепенно», «не блокируй его удары, иди в разрез», «ныряй под слабую руку и пробивай двойку».
– Ну ка, что тут у тебя, Рина?
Не слишком заботясь о морали, я перелистываю с десяток страниц и цепенею от мурашек, атаковавших мой позвоночник. Рисунки такие разные, но вместе с тем такие безупречные, что от них попросту захватывает дух.
Незаконченные, абстрактные, замысловатые. Объемные, оригинальные, выразительные. С плавными линиями, резкие, четкие. Они заставляют восхищаться рукой художника и в один миг стирают хлипкие остатки сомнений в его таланте.
С небольших белых страниц в крупную клетку на меня косится толстый холеный кот. Оттуда же мне улыбается кудрявый пухлощекий ребенок. Скользит по мне томным взглядом изящная танцовщица в длинной цветастой юбке. Там дождь размывает очертания хмурых зданий, лежит на боку покореженная в аварии машина, перебирает струны гитары веселый бродяга-музыкант.
А на последнем листе Руслан Бекетов движется между столами небезызвестного бара…
– Привет, сын! Ты как обычно. Прилетел домой и даже не позвонил собственной матери, – от созерцания вдохновенного творчества меня отвлекает телефонный звонок, и я невольно растягиваю губы в улыбке, замечая притворную обиду в родном голосе.