Та, что ждет - стр. 28
Игорь был самым что ни на есть правильным – каменная, пуленепробиваемая, воздухонепроницаемая стена. С места не сдвинешь, даже если захочешь. Уж он, как никто другой, знал, что в этой жизни хорошо, а что плохо, и всякий раз не упускал случая напомнить ей, что пора повзрослеть. Все ее попытки чем-то поделиться заканчивались нотациями, нравоучениями, бесконечными упреками с его стороны, от которых она чувствовала себя еще более несчастной и разбитой. Ее чувственность и непосредственность в его глазах выглядели почти преступлением, вызывая подозрения и беспричинную ревность, и это заставляло ее захлопываться, уходить в себя еще глубже, не вдаваясь более ни в какие объяснения.
В отличие от Игоря, Леша не давал никаких оценок ее поведению. Казалось, он, как и она, просто наслаждается всем происходящим: они виртуально флиртовали, строили друг другу глазки, кокетничали, как малые дети, встречаясь утром и беспечно расставаясь вечером. В этом была известная легкость, безответственность, в которой она, наконец, могла отдохнуть и насладиться тем, что происходило в этот момент в ее жизни.
За все это время она не задавалась в отношении Леши никакими лишними вопросами, да ей это было и не нужно. Поначалу она опасалась, что юноша будет чересчур навязчивым – ей приходилось неоднократно сталкиваться с такими экземплярами, которых она быстро отправляла в игнор-лист. Любопытство ее тоже не мучило – какой смысл в вопросах, если собеседники находятся за сотни километров друг от друга, и ни о каких встречах, а уж тем более отношениях, и речи быть не могло? Он мог быть кем угодно, каким угодно – ее не заботила ни его внешность, ни то, чем он на самом деле занимается. Она ощущала себя яркой бабочкой, которую он изо всех сил пытался поймать в свой сачок, а она ускользает, то и дело подлетая ближе и дразня его яркими разноцветными крылышками с дивным, неповторимым узором.
За окнами потихоньку вступала в свои права весна.
Москва просыпалась от зимней спячки: панцирь из снега и льда медленно и неохотно сползал с улиц и домов. Под ногами уже не хлюпало кошмарное месиво из грязи и воды, которое буквально швыряли под ноги прохожим из-под своих колес бесчувственные автомобили. Теплые солнечные лучи сушили на асфальте огромные лужи, и она, обожавшая ходить пешком, с наслаждением предвкушала долгие пешие прогулки по городу с плеером в ушах.
Она любила гулять, бродить по улицам, отмеряя мыслями расстояние. Гоголевский бульвар, с его ровными линиями старых красивых зданий, всегда дышал покоем и отрешенностью – она скользила взглядом по ярким пятнам фонарей, а ей на лицо падали капли с голых ветвей деревьев. Она любила эти последние крохотные уголочки исторической Москвы – то, что еще не смели деньги и безвкусица из стекла и бетона, любила уходящий в небытие город ее детства. Она сворачивала на Старый Арбат, наводненный людьми, которые что-то покупали или просто гуляли мимо немногочисленных художников и ларьков с сувенирами. Она скользила по всему этому рассеянным взглядом, не замечая – она просто шла вперед, не торопясь, ощущая внутри ни с чем не сравнимые мир и покой.