Та, что будет моей - стр. 20
Сложно было сопоставить образ той девчонки, что он помнил по годам жизни по-соседству с той, кем она на самом деле оказалась. Он всегда считал ее скромной, даже где-то зажатой. Но внутри этой на вид хрупкой оболочки оказался поистине титановый стержень. В другой момент он бы однозначно восхитился – его всегда привлекали сильные личности, но сейчас, когда дело касалось его ребенка…
Вишневский взглянул на часы и отметил, что уже без пятнадцати шесть, вот-вот она должна уже подойти. Он бы вошел и забрал девочку сам, но прекрасно понимал, что вряд ли ее с ним отпустят, для них он просто посторонний мужик.
Как и для твоей дочери, собственно.
В положенное время Веснушка не подошла. Как и в шесть и начале седьмого. Где ее носит? И часто она вот так бросает дочь, дожидаясь, пока она не останется там последней? Может, собранная информация о ней не такая уж и полная?
В двадцать минут седьмого он плюнул и решил-таки выйти из машины, как увидел, что в ворота детского сада вошел увалень Валя. Что за?!..
Что этот ожиревший медведь здесь делает?
Она же сказала, что он просто "сосед и друг", выходит, не просто?
Какого черта?!
Когда Валентин вышел из детского сада держа в своей лапе руку его дочери, Артур уже поджидал его у ворот.
– Привет, – узнала его первой Валюша и улыбнулась.
– Привет. Это тебе, – Вишневский достал из кармана пачку желейных мишек и, наклонившись, отдал девочке. – Эти сладкие, с клубникой. Специально искал.
– Ага.
– Пойдешь со мной? Покатаемся немного на моей красивой машине, пока твоя мама не вернется. Ну, как тебе идея?
– Нет, не поеду, – насупилась она, крепче вцепившись в руку Валентина.
В руку чужого мужика!
И именно вот этот эпизод заставил его окончательно раскрыть глаза на происходящее. Она верит ему, этому недогризли, ищет у него защиты, а родного отца боится. Потому что совсем не знает правду. И это не его вина. Ее! Аглаи!
Его задело, где-то даже унизило подобное положение вещей. Он, человек, который по жизни привык чувствовать себя на голову выше, теперь ощущал себя проигравшим.
По взгляду увальня он понял, что тот в курсе, кто он такой. А значит и скрывать нечего.
– Где она? – не церемонясь, резко спросил Вишневский.
– Кто она?
– Ты прекрасно знаешь, кто! – и понизил тон. – Втираешься в доверие к моей дочери? В папочки метишь?
– Ну хоть кто-то должен им для нее стать.
Вишневский не выносил рукоприкладства, считая разборки на кулаках чем-то сродни обезьяньих танцев, но сейчас жутко захотел дать этому ушлепку по морде. Нормально так, от души, и плевать на сдачу.
Он сдержался только потому что снизу вверх на него смотрела его маленькая дочь.