Т-34 и другие рассказы о войне - стр. 4
– Вам бы книжки писать, – усмехнулся Ивушкин.
– А я и пишу, – насупился следователь. – Про то, как советский народ борется с немецко– фашистским захватчиком и его прихвостнями, оборотнями. Среди которых вы и такие, как вы…
– Вы снова пускаетесь в предположения, которые…
– …да, да, я знаю, к делу не пришьешь. Но вот признание пришить можно. Согласно доктрине советского уголовного процесса, именно признание является царицей доказательств!
– Вы так убеждены в том, что я признаюсь в том, чего не совершал?
– Думаю, да. У нас для вас есть козырь, который вам крыть будет нечем.
– Какой же?
– Всему свое время. Пока подумайте и примите решение добровольно – попались, имейте мужество сознаться. Ведь, когда этот козырь будет на столе, ставка будет уже совсем другой, и положение ваше будет менее выгодным, чем сейчас.
– Угрожаете?
– Предупреждаю и предлагаю пораскинуть мозгами. Недолго. До завтра. И подумать о том, что больше половины от таких перебежчиков, как правило, отказывающиеся сотрудничать со следствием жизнь заканчивают пулей в лоб. Тот, кто поумнее, выбирает жизнь – в самом суровом лагере лучше, чем на том свете. Хотя… утверждение спорное. Оттуда ведь пока никто не возвращался.
Хохоча и радуясь собственному остроумию, следователь покинул кабинет и велел вернуть Николая в камеру.
В этот же день, здание НКГБ на Лубянке
Супругу и боевого товарища Николая – Анну Ярцеву – арестовали днем позже. Ей вменялось то же самое, но местным органам наркомат запретил информировать арестованную – они там, на месте, не верили в обоснованность обвинений и питали к этой, во всех смыслах героической, девушке возвышенные чувства. Могли дать слабину и отпустить. Потому им вообще запретили с ней о чем– нибудь разговаривать. Все должны были объяснить в Москве.
Участь объяснять выпала помощнику Шейнина, следователю Никитину – сам Лев Романович был занят «главарем», и потому не имел на нее времени. Решено было допросить ее в тот же день, что и Николая.
– Я хочу знать, за что меня арестовали?! – переступив порог кабинета, начала с нападения Аня. Она все еще верила в то, что произошло какое– то досадное недоразумение, и все еще станет на свои места – героиню войны не могут просто так взять и бросить за решетку.
– Ишь ты, какая быстрая, – усмехнулся следователь в майорской форме, затягиваясь папиросой. – Погоди, всему свое время. Только вот дурочку валять передо мной не надо – думаешь, поди, просто так тебя в Москву, в центральный аппарат НКГБ притащили?!
– Ошибки со всеми случаются, а только героиню войны вы не имеете права…