Сюзанна и Александр - стр. 65

      Я могла передвигаться по Парижу только пешком, поэтому, когда добралась до улицы Варенн, было уже около девяти часов утра. Пожалуй, министр уже явно занят делами. Но, может быть, мне повезёт, и я всё-таки достучусь до Талейрана.

      Я понимала, что одежда на мне такова, что я вряд ли могу надеяться, что меня пропустят внутрь. Меня в подобном наряде примут в лучшем случае за горничную. Поэтому я остановилась у ворот и терпеливо стала ждать, не проедет ли карета Талейрана.

      Вокруг меня кипела жизнь. Париж давно уже проснулся, и улицы его были полны народа. Давно уже открылись магазины и лавки. На рассвете казалось, что день будет серый, дождливый и туманный, но с каждым часом погода становилась всё приятнее. Сияло солнце, отражаясь в лужах. Воздух – он в Париже обычно оставляет желать лучшего – нынче был лёгкий и благоухающий, словно весь город полнился цветочными ароматами.

      Прошёл час, второй… Я начала понимать, что жду зря, что Талейран, вероятно, никуда не поедет с утренними визитами. По улице с громкими криками шёл мальчишка – разносчик газет. Я долго не могла решиться подойти к нему – стыд за то, что у меня нет денег, не давал мне сдвинуться с места. Но любопытство, в конце концов, пересилило, я подошла и как можно тише произнесла:

–– Дай мне посмотреть «Монитёр», дружок. Всего на одну минуту.

– А что, денег у вас нет? – спросил он, подмигивая.

–– Нет.

–– У меня тоже негусто. То-то мы друг друга поняли!

      С этими словами он протянул мне газету, предупредив:

–– Только на минуту, гражданка. Мне дальше надо идти.

      Я поспешно просмотрела свежий, пахнущий краской номер, и сердце у меня упало. Да, так и есть, в верхнем углу было напечатано сенсационное сообщение: «Гражданка дю Шатлэ обвинена в убийстве Флоры Клавьер». Далее следовали россказни о том, сколько бед натворил мой муж в Бретани, и всякие домыслы по поводу моей связи с Клавьером.

«А ведь это может прочитать и Поль Алэн, – подумала я с ужасом. – И даже Александр…» Внутри у меня всё похолодело. Я молча отдала газету мальчишке. То, что о моей беде теперь станет всем известно, очень угнетающе на меня подействовало. Ведь многие поверят этим выдумкам. Но самое страшное будет тогда, когда об этом узнают в Белых Липах. Боже, да Анна Элоиза просто съест меня живьём. Оставалось надеяться только на то, что в Бретани не слишком часто читают газеты республиканского толка.

      В этот миг из ворот вышел лакей, видимо, получивший какое-то задание, и я бросилась к нему с вопросом, где господин Талейран.