Сюртук - стр. 20

Третий муж, учтя печальный опыт своих предшественников, вел себя в браке смирно. Каких-либо серьезных отклонений от установок, даваемых Евдокией, не допускал, в ее личные дела не вмешивался, и когда женщины усаживались за стол для беседы, он тут же забирался на печь, откуда вскоре раздавался могучий храп, которым он не только оповещал всех бодрствовавших в доме об одолевшем его сне, но одновременно отпугивал насекомых, стремящихся, как все кровососущие твари, к теплу.

Проводив Варвару, Федор вовсе не был уверен, что его любимая тетушка действительно реализует свой план вернуться к нему. Он знал, что легкомысленно брошенное «забегу к Евдокии», вовсе не следовало понимать как короткую встречу у крыльца, а скорее как продолжительную беседу далеко за полночь, как это чаще всего и случалось.

Федор вернулся в дом к дежурству по уходу за жеребенком. Он взял табуретку и сел так, чтобы ему было удобно наблюдать одновременно за спокойно спавшей Груней и все еще неестественно часто дышавшим животным. Жеребенок лежал с широко раскрытыми глазами. Когда же их взгляды встречались, то Федор к великому удивлению видел в глазах жеребенка не страх перед смертью и мучениями, не мольбу о спасении, а, как ему казалось, великую благодарность за доброе отношение человека.

Более того, Федор не сомневался в том, что если бы жеребенок вдруг заговорил, то он вряд ли смог что-либо добавить к тому, что уже было сказано его глазами.

Федор сел поближе к больному. Жеребенок потянулся, и дыхание несколько успокоилось. Федор перевел взгляд на Груню и долго не мог отвести глаз.

Груня спала, как ребенок, – крепко и с удовольствием, поджав колени к груди и свернувшись в клубок, чтобы сохранить пододеяльный уют. Федору показалось, что ей холодно, и он тут же ощутил потребность согреть ее, причем самым необычным способом – юркнуть под одеяло, обнять ее упругое тело, прижать к себе, чтобы раствориться в излучаемом обоими тепле. Влечение было настолько сильным, что он даже встал, сделал несколько шагов, но затем изменил направление и, подойдя к печке, подбросил в топку несколько березовых поленьев. Может быть, она доверилась ему из совершенно иных соображений, нежели он себе все это сейчас представляет? И все ее побуждения более чисты, чем его? Вполне может быть. Как знать, что она может подумать? Ведь они до сих пор не обмолвились ни одним словом по поводу чувств, испытываемых друг к другу. И может быть, тот факт, что она осталась с ним наедине ночью, всего лишь знак доверия, а вовсе не согласия на что-то большее.