Сыщик и канарейка - стр. 8
– Простите, – перебил ее Эйзенхарт, – в каком часу это было?
– Около трех.
– Не могли бы вы перейти в своем рассказе к, скажем, часам шести?
Леди Гринберг задумалась.
– Право, не знаю, где я была. Когда гуляешь, не слишком следишь за временем. Помню, что была на Биржевой, но где именно… Подождите!
Она надорвала упаковку на одном из свертков.
– Как раз в среду я зашла в книжную лавку Хубера. Нескольких книг из моего списка там не было, пришлось оформлять заказ. Сегодня я их получила. На квитанции должно быть прописано время. – Леди Гринберг передала чек Эйзенхарту и, словно защищаясь, добавила: – Не смотрите на меня так, детектив. Жанр женской литературы может считаться сомнительным, но без него у нас вовсе не было бы прозы. Если бы не первые романы сестер…
– Четверть седьмого, – прочел Эйзенхарт и перевел разговор с литературы на более важную тему. – Куда вы отправились после этого?
– К мистеру Кинну на Охотничьей улице. Хотела заказать у него новый парфюм, и мы разговорились. Вспомнили о времени, только когда зазвонили часы на ратуше.
– То есть без пяти восемь.
Эйзенхарт сделал пару пометок в блокноте и спросил:
– Что было потом, леди Гринберг?
– Зовите меня Эвелин, прошу вас. Что было потом, вам вряд ли будет интересно. Я отправилась домой и по дороге ничего не видела.
– И все же расскажите.
Леди Гринберг пожала плечами.
– Я села на трамвай. Четвертый маршрут идет как раз от перекрестка Охотничьей и Башенного переулка до Каменного моста. Оттуда прошла пешком до дома. Было около девяти вечера. Есть я не хотела, поэтому поднялась к себе в комнату и сразу легла спать.
– После этого вы не выходили из дома?
– В среду? Нет.
– Кто-нибудь может подтвердить ваш рассказ?
Она нахмурилась.
– Мистер Кинн помнит мой визит, я уверена. Моя горничная может сказать вам точно, когда я легла в постель, но вряд ли вы примете ее показания. Вы меня в чем-то подозреваете, детектив?
– Больше никого, кто может сказать, что вы не выходили ночью из дома?
– Я не замужем, детектив. Неудивительно, что я имею обыкновение спать в одиночестве, – с кривой улыбкой парировала она. – А теперь ответьте на мой вопрос. В чем дело?
Эйзенхарт не стал ходить кругами, щадя ее чувства:
– Барон Фрейбург умер.
Я ожидал от леди Гринберг иной реакции. Я был готов к слезам и лихорадочному отрицанию, обмороку и требованиям вызвать врача, но леди Гринберг меня удивила.
– Вы хотите сказать, его убили, – педантично поправила она. На ее лице ничего не отразилось. – Иначе у полиции не было бы интереса к его смерти.
– Боюсь, что так. Вам что-нибудь об этом известно?