Сыщик и канарейка - стр. 2
Тогда леди Эйзенхарт снова написала, приглашая посетить их. Прожив несколько месяцев в метрополии и обнаружив, что мне это больше не по карману, я как раз задумывался о переезде и не стал отказываться от ее предложения. А спустя неделю пребывания в гостях наткнулся в «Гетценбургских новостях» на объявление о вакансии ассистента профессора на медицинском факультете с жалованием в тысячу шиллингов в год и бесплатной garçonnière[1] в университетском кампусе – и решил откликнуться. Из всех доступных мне теперь видов деятельности этот был самым близким к моей прошлой профессии.
– Кстати, Роберт! – Виктор будто услышал мои мысли. – Как успехи на кафедре танатологии?
– Боюсь, это сложно назвать успехами.
Танатология занималась человеческими воскрешениями. Если духи способны оживить человека, почему этого не может наука? Увы, смерть была поразительно упряма. Созданная на основе исследований Эшенбаха методика позволяла вернуть душу в мертвое тело, но до сих пор ресуррекции, произведенные по воле ученых, редко длились более нескольких минут. Другой проблемой была вечная нехватка материала: родственники погибших даже в наш век оставались достаточно суеверны, чтобы запрещать использование тел.
– По сути, до конца месяца мне нечего делать в лаборатории, – признал я.
– Значит, вы не откажетесь помочь полиции?
Просьба Виктора меня удивила: управление редко обращалось на кафедру. Но не насторожила. А зря…
На следующее утро я отправился в университетский морг, куда Виктор пообещал доставить тело. У дверей меня ждал Брэмли, от холода шмыгавший веснушчатым носом. При виде меня он вытянулся по стойке смирно.
– Детектив Эйзенхарт велел мне остаться на случай, если у вас будут вопросы.
Я рассеянно кивнул. Несмотря на то что мы постоянно виделись в доме Эйзенхартов, мне никогда не приходило в голову заговорить с Шоном: разница в возрасте не способствовала общению. Как и его странная привычка робеть при виде меня.
– У меня должны быть вопросы? – коротко поинтересовался я.
– Никак нет, сэр.
Лицо Брэмли приняло страдальческое выражение, которое я понял, как только откинул простыню с трупа.
– Это шутка?
– Никак нет, сэр, – повторил сержант, старательно не глядя на тело.
В нашем мире, где люди обладают не большей волей, чем марионетки в руках кукловода, духи решают, кому и когда умереть. И хотя это не означает, что человек не может лишить жизни подобного себе, это приводит к тому, что убить кого-то окончательно довольно трудно. Если духи посчитают, что чья-то судьба оборвалась слишком рано, они не погнушаются с помощью своих слуг-дроздов вернуть этого человека – столько раз, сколько потребуется.