Сыновья - стр. 20
– Опять мы с тобой не сходимся! Я сам хочу вести все торговые дела. Не женское дело – торг! В губернии нет ни одной женщины-купчихи. Купечество – удел мужиков!
Они минули небольшую рощу и вышли к кладбищу. Над ними нависла стая комаров. Александр опустил накомарник до плеч, а Елизавета махала веточкой ивняка.
– Это кладбищенские комары. На станке быстрее пропадают, а здесь жужжат до холодов, – сказала Елизавета.
Кладбище Александру казалось заброшенным. На елани спрятались в траве десятка два могильных холмиков с покосившимися и почерневшими крестами. Молодые перекрестились и, осторожно ступая, пошли меж могил.
– Кладбищу лет пятьдесят! Раньше Потаповское было на левом берегу, когда закрыли станки Фокино и Прилучное. Там же и хоронили. А теперь его перенесли сюда. Здесь высокий угор. При водополье вода не доходит, и берег удобен для пристани судов, – поясняла Елизавета.
Рядом с могилками, на травянистой земле, грубо сколоченные ящики из берёзового горбыля с большими щелями, через которые белеют скелеты. Тут же почерневшие от солнца нарты, истлевшие сокуи, оленья упряжь.
– Это похоронены энцы! – сказала она. – Их хоронят прямо на земле, могил не роют.
Александр никак не воспринял слова девушки. Он стоял и грустно слушал кладбищенскую тишину. «Кто тут лежит, к чему он стремился в жизни, чего достиг или нет? Теперь никто не сможет ответить. Каждый появился на свет из небытия и ушёл в небытие. И жил ли он вообще на белом свете?» – задавал себе вопросы Александр. Он вообразил место, где похоронены мать и отец. Года два назад Степан Петрович Юрлов возил его и Иннокентия на могилы родителей. Заменили кресты, подсыпали холмики и положили на них каменные плиты. Священник из Енисейска отслужил панихиду. «Вот так и мои тятя с мамой лежат, а рядом мчат по тракту тарантасы, кибитки, скрипят с кладью подводы, внизу, на Енисее, гудят пароходы. И никому нет дела до живших когда-то на земле людей!» – думал Александр, сдерживая подступающие слёзы. Он смахнул слезу, ещё раз перекрестился и молча пошёл к станку. Медленно, не оглядываясь на идущую сзади Елизавету. Под ногами мялся ситец мягких трав и пёстрых цветов. Яловые сапоги покрылись цветочной пыльцой, будто он только сошёл с пыльной дороги.
Вышли на узенькую стёжку, идущую от поскотины. Девица захватила два порожних ведра и одно из них подала Александру. Он взял молча и, не поворачивая головы к Елизавете, быстро пошёл вниз, по косогору, к реке. Зашёл в воду, смахнул с сапог пыльцу, будто освободился от грустных мыслей. Зачерпнул воды и разжал мокрую ладонь. Брызги прильнули к щекам Елизаветы.