Сын Пролётной Утки - стр. 39
Боль, сидевшая в нем, казалось, окостенела, не двигалась теперь ни туда ни сюда, Шмелев вел катер скрючившись, не разогнулся он и когда «Волчанец» прибыл в Змеинку и пристрял к берегу. В Змеинке попросил Гошу проверить, все ли на катере в порядке, а сам лег на широкий вместительный рундук и закрыл глаза – ему было плохо. Боль по-прежнему не отпускала сердце, вцепилась в него мертво.
А может, и не сердце это было, что-то другое, еще более серьезное, не поддающееся лечению? Что именно, Шмелев не знал. Хоть и не любил он обращаться к врачам, а обратиться придется.
Он натянул на себя плащ, лежавший тут же, под рундуком, на сыром полу палубы, и закрыл глаза. Шевельнулся один раз, другой, охнул от сильной боли и вновь задержал в себе дыхание.
Как сквозь сон слышал Гошин голос, тот ходил по «Волчанцу», наводил порядок, собирал в черный мусорный мешок пустые бутылки, одноразовые пластиковые тарелки, обрывки бумаги, полиэтиленовые пакеты, пахнущие едой, и разговаривал сам с собою.
Когда запас слов кончался, мычал под нос какую-нибудь незамысловатую песенку.
Через некоторое время и Гошин голос затих, словно бы провалился в яму, в которой теряется любой звук, Шмелев тоже провалился, только в другую яму, вырытую в стороне…
На следующий день Шмелев пошел в поликлинику. Врач – седой, с бородкой клинышком, в старых очках с золоченой оправой тщательно обстучал его пальцем, послушал эти стуки и неодобрительно пожевал губами:
– Что-то вы мне не нравитесь, батенька.
– Я и сам себе не нравлюсь, доктор.
– Надо лечиться.
Шмелев, сморщившись, – разговор был ему неприятен, – согласно кивнул:
– Все правильно, доктор, надо. Пора поглотать какие-нибудь пилюли.
– А еще лучше – съездить в Китай, либо на Тайвань, там есть очень хорошие курорты, или же в Тайланд, отдохнуть… Загонять себя, батенька, право, не стоит, небережливо это. Нехорошо.
Тут Шмелев не сдержал болезненно-печальной улыбки – действительно нехорошо, если бы была жива жена, она бы обязательно устроила ему выволочку…
– Но для начала вам, батенька, надо сделать подробное томографическое исследование. – Доктор энергично, будто шкодливый школяр, начиненный фокусами, шмыгнул носом, сильно шмыгнул, от всей души – у него с головы чуть не слетела белая накрахмаленная шапочка. – Называется исследование «эМэРТэ». Согласны с такой постановкой вопроса?
– А куда деваться бедному еврею?
– Да потом, это лучше, чем от дохлого осла уши, подаренные на день рождения… Вы что, еврей?
– Нет. Это я так…
Через два дня Шмелев приехал в лабораторию, в которой имелся аппарат МРТ, сделал то, что предписал доктор с седой, почти чеховской бородкой, а потом нанес новый визит и к самому доктору, держа в руке дискетку с результатами. Дискетку ему выдал худенький мальчишка, распоряжавшийся томографом (надо полагать, человечек этот был во Владивостоке очередным компьютерно-медицинском гением, хотя томографом владела его мамаша, очень полная женщина с обесцвеченными кудельками волос на голове и рыхлыми ногами, едва перемещавшим ее тело по земле)… Доктор потеребил бородку, поправил шапочку на макушке, сунул диск в компьютер и долго сидел перед экраном монитора, скорбно шевеля ртом.