Сын - стр. 44
Нападавшие ворвались через разбитую дверь, едва заметив ее. В доме вновь начали стрелять, все чаще и чаще, пока выстрелы не слились в один сплошной грохот. Что происходит внутри, мы не видели, только тени мелькали за окнами; несколько шальных пуль цвикнули по двору. Потом все стихло, и вдруг неожиданно громкое non-non-non. Опять тишина, еще несколько одиночных выстрелов. Дальше я уже не пытался ничего различить. Вдали шумела река Нуэсес, расстилались зеленые поля, встававшее солнце освещало клубы пыли, и каса майор был словно окутан сияющим оранжевым облаком, откуда вот-вот явится чудо – снизойдут ангелы или, напротив, низвергнется божественное пламя, которое сотрет нас с лица земли.
Я пытался найти в этом хоть какой-то смысл. Лучший участок на многие мили вокруг – отличные, хорошо орошаемые почвы, и мы не первые, кто сражался за них. Копни здесь землю – и обнаружишь человеческие останки: сломанные кости, ребра, пронзенные копьями.
На крыльце появился человек, махнул шляпой. Чарлз. Рубаха порвана в клочья, рукав окровавлен. Он прокричал, что все кончено, но никто не двинулся с места, поэтому я вскочил и, размахивая руками, принялся ходить вдоль строя наших союзников, призывая опустить оружие.
Я хотел осмотреть руку Чарлза, но он оттолкнул меня. Похоже на дробь.
– Дай взглянуть.
– Да мне даже не больно. – Он сторонился меня как зачумленного.
Внутри дом выглядел так, будто здесь все разрушили перед ремонтом. Или как музей, разгромленный вандалами. Антикварная мебель разломана на куски, обивка изодрана, повсюду клочья ваты, как будто развлекалась стая сумасшедших птиц. Потемневшие от времени портреты патриархов и матриархов семейства, византийская икона, старинные гобелены, рисунки, оружие, кресты – все разорвано и разбито. Иллюстрированная Библия, гордость семейства Педро, сброшена с altarcito[34] и валяется, раскрытая, среди кусков штукатурки.
В гостиной я насчитал пять мертвых мужских тел и одно женское. В них было столько пулевых отверстий, что кровь вытекла вся до капли, залив обломки мебели, пропитав все ткани и смешавшись с пылью. Один из мужчин выглядел чересчур старым для Педро, я опустился на колени и перевернул его, это оказался Сезар, вакеро, помогавший нам перегонять скот еще с тех времен, когда я был мальчишкой. Кровь промочила мои брюки, и, когда я поднялся, потемневшая влажная ткань облепила ноги.
Взгляд зацепился за светлое пятно под диваном: маленькая девчушка в голубом платьице. Рядом с ней мальчонка лет шести-восьми, тоже мертвый. Но тут между моими глазами и разумом встала стена; я рассматривал окружающее с академическим интересом: вот это кровь, а вот пулевые отверстия. И мелкие детали: застывающие темно-красные лужи, кровавые отпечатки ладоней и следы башмаков, длинные размазанные полосы там, где ползли раненые, красные брызги на стенах, отмечающие чей-то последний миг, финал истории, которая никогда не будет рассказана. Юноша с перебитым позвоночником валяется, как пьяный, мозги расплесканы по рубашке. Я заметил, что остальные рассматривают место побоища с тем же холодным интересом; когда кровь не твоя, она просто как вино или вода.