Сын двух отцов. Падение - стр. 26

– Такого я ещё не слыхивал, – огрызнулся Будый, – раз лишилась разума, то всё. Коли человек стал зверем, то обратного пути нет. Ты не обессудь, княже, но мне за тебя впору беспокоиться. Ты вот опять стал говорить как старец. Что значит, что за каждую вину должно быть своё наказание? Всё ты о законах думаешь, а по мне, так должно быть: виновен – смерть. В таком деле, насколько виновен, не имеет значения. Ты смотри: забиваешь таким голову – потеряешь её. Знаешь, отчего люди разум теряют? Мне это волхв один говорил. Оттого, что часто думают о запретном. Правду писать – дело богов, которые говорят через волхвов. Ну, в новой вере пусть чернецы пишут.

– Смотри, Будый, чтобы епископ Анастас не проведал, что с Владиславой приключилось. Не верю я этому греку.

– Вот это правильно. Анастас о себе думает, а должен думать о законах. Вот ему их и поручи. Пусть думает, за что как наказывать, и в грамоты соответствующие это записывает.

– Никогда.

Вернувшись с пира в отведённые ему покои, княжич Безприм повалился на постель. Ему не хотелось признаваться самому себе, что он не может думать ни о чём, кроме как о хмеле.

Безприм осенил себя крестным знамением и прошептал молитву в надежде отогнать греховные мысли. Хоть он и не пил, но во рту прямо-таки стоял привкус хмельного мёда.

Нет. Нет, нет, сказал сам себе княжич Безприм. Я не хочу сегодня упиваться. Отец поверил в меня, епископ Ламберт верит. И я не подведу их. Надо думать, как вызволить сестру.

В покои княжича вошёл пан Бржетислав, который, хоть и пил на пиру без меры, разум каким-то чудом сохранил.

– Чего ты, Безприм, с самого нашего выезда из Гнёзно ни мёдом себя не потешишь, ни вином заморским? Не захворал?

– Не время пить, – ответил Безприм, – мы здесь, словно в логове волков, и разум – единственное наше оружие.

– А по мне, так русичи – люди душевные, – сказал Бржетислав, – ты зря страшишься, княжич. Нам вон князь Ярослав прислал кувшин чудесного ромейского вина. Давай наполню кубки.

– Я не хочу сейчас, – злобно огрызнулся княжич Безприм.

Княжич боялся, что сейчас он не выдержит и поднесёт кубок к губам. Усилием воли он поборол себя.

Бржетислав не на шутку испугался. Больше всего на свете он боялся, что княжич перестанет пьянствовать. Ведь тогда он непременно раздружится с ним. За что разумному человеку привечать младшего сына одного из мечников своего деда?

– Бржетислав, – примирительным голосом произнёс княжич Безприм, – думаешь, княгиня Владислава в темнице?

Об этом Бржетислав думал меньше всего. Его куда более заботило то, что князь Ярослав помимо кувшина с вином прислал ещё и красивый кубок. Бржетислав хотел присвоить его себе, а для этого княжич Безприм должен был упиться до беспамятства.