Сын двух отцов. Падение - стр. 10
– Отец, дядя Владивой тоже упивался до беспамятства, – промычал княжич Безприм, едва не падая на пол.
Болеслав, тяжело дыша, зашагал к сыну. Большое брюхо не давало ему идти быстро. Оказавшись рядом с сыном, он плюнул ему в лицо.
– Ну давай, пьяное отродье! Ты ведь сравнил себя с моим братом Владивоем. Знаешь, что он сделал бы, если бы я плюнул ему в лицо? Давай! Ты даже руку поднять не можешь.
Болеслав с силой толкнул Безприма. Тот повалился на пол и на карачках стал отползать от отца.
– Ты не будешь править ни в одном даже самом захолустном городке! Ты вообще не будешь править, мерзкий и трусливый выродок. Твоя покойная мать горит сейчас в аду из-за того, что произвела на свет такое ничтожество. Ты заплатишь за её страдания. Всё, ты будешь монахом. Я давно хотел так поступить. Ты не только не будешь пить вина, ты даже не сможешь есть всласть! Встань, позор моего рода. Мой отец Мечеслав с неба шлёт мне проклятия за то, что я не придушил тебя в младенчестве.
Болеслав плюхнулся на скамью. Затрещав под весом князя, она сломалась, и он упал на пол. В зал совета тотчас вбежали два ратника и поспешили к Болеславу. Князь пытался сам подняться на ноги.
– Пошли прочь! Я сам встану и высеку того, кто делал эту скамью. У него кривые руки. Если бы я так же правил государством, как он делает скамьи, то меня звали бы Болеслав Криворучка.
Болеслав с огромным трудом поднялся на ноги. Вытерев рукавом с лица пот, он подошёл к зажавшемуся в угле княжичу Безприму и с силой пнул его.
– Вот тебе, отродье, вот! Не смей просить пощады, мерзкий выродок!
Пинки были несильными. Что ни говори, но не мог Болеслав уже пнуть так, как в молодые годы. Чревоугодие забрало у него прежнюю силу. Выместив злобу, князь вернулся к столу и опустился на своё место, опасаясь сесть на скамью, которую делали не для него.
– Встань и иди сюда, – тяжело дыша, проговорил Болеслав.
Безприм поднялся на ноги. Шатаясь, он подошёл к отцу и хотел сесть на скамью, но Болеслав показал ему кулак.
– Стой, пьяное животное. Я позвал тебя, чтобы доверить тебе государственное дело. Ты поедешь в Киев и предложишь выкуп за сестру Владиславу. Понял? Чтобы завтра я тебя больше не видел в Гнёзно. И ещё, Безприм. Отныне ты будешь в услужении у своего дяди Ламберта. Ты примешь монашеские обеты, отречёшься от всего земного, а после станешь епископом. Это лучшее, чего ты заслуживаешь.
– Отец, но ведь я твой старший сын!
– Ты? Ты животное, которое носит имя моего рода. Когда-то ты был моим сыном, но не теперь. Когда ты родился, я ратался с язычниками в Поморье. Я до сих пор помню, как вытирал свой клинок, вот этот вот, – сказал Болеслав, указав на меч, висевший у него на поясе, – когда прискакал всадник и сказал, что родился ты. Пан Хостишко тогда советовал назвать тебя Мечеславом, как твоего деда. Но я сказал – его будут звать Безприм, так как он станет славным воином. Беспримерным. Никто не сможет сравняться с ним во славе. Иди вон, животное. Проспись и не забудь предстать перед епископом Ламбертом. А не то я тебя отправлю в Рим или в Константинополь и попрошу, чтобы тебя лишили мужского естества и заточили в каком-нибудь дальнем монастыре, чтобы ты оттуда не выбрался.