Сын цирка - стр. 91

– Ну, что я думаю? – спросила свою аудиторию Вера. – Не знаю, была ли она эксгибиционисткой, но думаю, что она была довольно горячей гребаной штучкой!

Она добавила, что хотела бы вернуться в «Тадж», где, по крайней мере, с моря дул бриз. По правде говоря, она рассчитывала покормить крыс, которые собирались у кромки воды под Воротами Индии; эти крысы не боялись людей, и Вере нравилось дразнить их дорогими объедками со стола – так кто-то любит кормить уток или голубей. После этого она отправится в номер к Невиллу и, оседлав, будет скакать на нем, пока у того не заноет член.

Но утром, в дополнение к страданиям от бессонницы, Вера была больна; она уже неделю по утрам чувствовала недомогание, пока не проконсультировалась с доктором Лоуджи Даруваллой, который, несмотря на то что был ортопедом, легко установил, что актриса беременна.

– Вот дерьмо! – сказала Вера. – А я думала, что все это гребаный соус карри.

Но нет; это была просто «гребля». Отцом был либо Дэнни Миллс, либо Невилл Иден. Вера надеялась, что это Невилл, поскольку он лучше выглядел. Она также предполагала, что алкоголизм у Дэнни в генах.

– Господи Исусе, это должно быть от Невилла! – сказала Вера Роуз. – Дэнни так проспиртован, что, думаю, он стерилен.

Доктор Лоуджи Дарувалла был по понятным причинам озадачен грубостью прекрасной кинозвезды, которая на самом деле не была кинозвездой и которая вдруг ужаснулась: если ее дядя-режиссер узнает о ее беременности, то прогонит ее с картины. Старый Лоуджи указал мисс Роуз на то, что у нее по графику осталось меньше трех недель съемок и что ее беременность еще месяца три и даже больше будет незаметной.

Затем мисс Роуз озадачилась вопросом, женится ли на ней Невилл Иден, бросив свою жену. Доктор Лоуджи Дарувалла подумал, что тому не бывать, но предпочел смягчить удар косвенной репликой.

– Я считаю, что мистер Дэнни Миллс мог бы жениться на вас, – тактично предположил старший Дарувалла, но это лишь усилило депрессию Вероники Роуз, и она заплакала.

Что касается плача, это было не столь обычно в госпитале для детей-инвалидов, как можно было бы ожидать. Доктор Лоуджи Дарувалла провел всхлипывающую актрису из своего кабинета через приемный покой, который был полон раненых, искалеченных и деформированных детей; все они с сочувствием смотрели на плачущую светловолосую леди, представляя, что она только что услышала какие-то ужасные новости о своем собственном ребенке. В некотором смысле так оно и было.

Поначалу новость о том, что Вера беременна, далеко не ушла. Лоуджи сказал Мехер, и Мехер сказала Фарруху. Больше никто об этом не знал, и были приложены особые усилия, чтобы держать эту новость подальше от индийского секретаря Лоуджи, южанина, блестящего молодого человека из Мадраса. Его звали Ранджит, и он тоже лелеял мечту стать сценаристом. Ранджит был всего лишь на несколько лет старше Фарруха, его разговорный английский был безупречен, но покамест его творчество ограничивалось лишь сочинением отличных историй болезни пациентов старшего доктора Даруваллы и пространными записками для Лоуджи о том, какие свежие статьи он прочел в ортопедических журналах доктора. Эти записи велись не для того, чтобы выслужиться перед старым Лоуджи, а для того, чтобы дать занятому доктору некую краткую информацию о материалах, которые он мог бы сам потом прочесть.