Сын атамана - стр. 14
Встал сегодня, как обычно Никифор просыпался, с первыми петухами. Бока вылеживать некогда. Вместе с работниками отправился в лиман за городком и до полудня на сенокосе траву ворошил. Зима придет, спрашивать не станет, чей ты сын и кто ты есть, и у казаков, по крайней мере, у тех, кого я пока видел, закон стародавний – не поработал, не поел.
На обед вернулись в Бахмут, благо, покосы находились совсем рядом. И здесь я застал следующую картину. На площади четыре десятка местных казаков, по внешнему виду заметно, что тоже только с полей. Они стояли напротив приказной избы, невысокого бревенчатого строения, в котором решались все вопросы городской общины. На крыльце батя, одет как всегда хорошо и нарядно, в синей шелковой рубахе и перетянутых красным кушаком новых шароварах. Перед ним четверо мужиков, по виду бурлаки с Дона, мощные плечи, до черноты загоревшие лица и выцветшая прохудившаяся одежонка, а из обувки лапти.
Я решил задержаться и увидел один из этапов превращения крестьянина в казака. Это только в беллетристике советского периода можно встретить обычный сюжет, где приходит беглый холоп на Дон и степная вольница его тут же в свои ряды принимает. Нет уж, в жизни все несколько иначе. Казаки, особенно донские, чужаков не любили. В свое общество принимали – это случалось, но со скрипом и система работала по отработанной схеме, которой не менее трехсот лет, и сбоев она почти не давала.
Первый этап. Беглый крестьянин приходил на землю казаков и его ставили перед выбором, уйти или стать бурлаком на Дону и впадающих в него реках. Как правило, мужик соглашался таскать баржи, лодки и струги, входил в трудовую бригаду и пару лет впахивал изо всех сил. За это время он в подробностях узнавал о жизни казаков, перенимал местные обычаи, усваивал речь и проникался вольным донским духом.
Затем, если он желал продолжить свой подъем, по рекомендации артельного и пары старожил, бурлак направлялся в батраки к одному из зажиточных казаков. Это второй этап, который опять-таки длился не менее пары лет. Человек вливался в общину, мог жениться, получал некоторые средства на житье-бытье и обзаводился знакомствами.
Проходило время. Бывший крестьянин полностью проникался казачьими традициями, понимал, что обратной дороги нет, и тогда наступал третий этап, последний. Перед принятием в казачье братство беглого человека вооружали и направляли в набег или на службу по охране границ. Здесь человек реально рисковал жизнью, но получал то, о чем мечтал – свободу и равные с остальными казаками права. Ну как равные? Атаманить новый казак мог только над мужиками и такими же, как и он сам, приписными. Природные казаки все равно не считали его ровней, и полное равенство среди донцов имели только дети бывшего беглого. Да и то, при условии, что мать казачка.