Связанный гнев - стр. 49
Шла жизнь Анны возле Тургояк-озера, среди радости и горя женских душ, а тепло собственного чувства давало ей силы для борьбы за право всякой женщины на тепло возле костра личного счастья.
Во мраке приискового быта крепла женская воля, была в их воле искра воли Анны Кустовой, учившей всеми силами душить звериное превосходство в мужском сознании в тех или иных обличиях, пересекавших их бабьи жизненные тропы.
Мужчины хорошо знали нрав Волчицы. Знали, что ни одна слеза обманутой девушки не пройдет парню даром, если о ней узнает Анна. Знали и мужья, что не все пятаки можно сносить в кабак, оставляя семью с голодом. Помнили о Волчице и владельцы приисков. По горькому опыту знали, как уходили с их промыслов, бросая работу, женщины по приказу Анны Кустовой. Знали, что иной раз от неизвестной причины сгорали приисковые хозяйства, затоплялись забои, и редко кто помнил, как иной раз находили ретивых смотрителей – охотников за женской лаской – всплывшими утопленниками в горных речках, и никто никогда не смог доказать закону, как они утонули.
Царский закон не давал женщине на промыслах права на защиту ее труда и жизни, и по закону, придуманному Волчицей, всякая промысловая труженица находила себе защиту и расправу с обидчиком. Не гладил Аннин закон по голове и женщин, нарушавших ложью верность бабьего слова, данного мужу, жениху, полюбовнику.
После встречи с Болотиным, пробудив в себе женщину, Анна часто думала о покинутой дочери, но холодела, вспоминая, что она родилась от снохача. Несла теперь ожившее в ней чувство матери к мальчику Васе. Отдавала материнскую ласку детской жизни, начавшейся в неведомую ей минуту глухой ночи на каком-то уральском прииске. Уйдя от прошлого, только через десять лет Анна наконец успокоилась. Хорошо спрятала от былого свою жизнь возле озера. Больше всего боялась она, чтобы прошлое какой-либо реальностью вновь не вошло в ее жизнь женщины, первый раз чувствующей любовь. Анна не забывала, что каждый год приближал старость. Не думала о ней, была уверена, что тепло дома согреет ее, если останется одинокой, какой была до встречи с Болотиным.
Не шел сон к Анне. Лежала с закрытыми глазами. Давно догорела и погасла свеча. Выла в трубе вьюга. Часы в соседней горнице пробили четвертый час после полуночи. Встала Анна с кровати, накинула на плечи шаль и босая пошла в кухню. В ней по-прежнему у стола возле ночника сидела бабушка Семеновна и вязала чулок. Анна подошла к старухе, провела рукой по ее плечу:
– Так и не легла, Семеновна?
– Не легла. Васютка на моем месте спит. Засопел под мой сказ про Пугача. О тебе за вязаньем думала. Видать, и ты седни глаз не сомкнула? Поди, про что рязанское вспомнила?