Связанные любовью - стр. 2

– Но мне плевать, потому что любовь к тебе – единственная чистая вещь в моей жизни.

Ария застыла, в ее глазах стояли слезы. Плач и мольбы никогда не смягчали мое сердце, но слезы Арии действовали на какую-то часть меня, о существовании которой я и не подозревал.

– Ты любишь меня? – спросила она. Ее взгляд был полон надежды и неверия.

– Да, хотя и не должен. Если мои враги узнают, как много ты значишь для меня, они сделают все, чтобы причинить мне боль, контролировать меня через тебя. Братва попытается сделать это вновь, как и другие. Когда я стал членом мафии, я поклялся ставить Семью на первое место, и я повторил эту же клятву, когда стал Доном, хотя и знал, что лгу. Главнее всего для меня ты. Я сожгу этот мир, если понадобится. Я буду убивать, пытать, шантажировать. Я сделаю ради тебя все, что угодно. Может быть, любовь – это риск, но я готов принять его, как ты и сказала, это не вопрос выбора. Я никогда не думал, что так будет, никогда не думал, что смогу любить кого-то настолько, но я влюблен в тебя. Я боролся с этим. И это единственная битва, которую я не прочь проиграть.

И блядь, эти слова были правдой! Я всегда ставил Арию на первое место, защищал ее, позволял то, к чему моя семья относилась крайне неодобрительно. Я делал для нее все, а она предала меня. Предала мою любовь и доверие.

Любовь. Слабость. Слабость, которую я больше себе не позволю.

До этого

Мое плечо все еще время от времени болело, когда я двигала рукой слишком быстро, но Док, снявший вчера швы, сказал, что боль скоро пройдет. Я коснулась красноватого шрама под моей ключицей. Он все еще был чувствительным. Мой первый шрам.

Лука подошел сзади – он возвышался надо мной больше, чем на целую голову – и мягко положил ладони мне на плечи. Серые глаза с яростью уставились на шрам. Он, как и я, был полностью обнажен после душа, но его тело было покрыто бесчисленными шрамами. Я изучала его лицо, гадая, не беспокоит ли его то, что я больше не была совершенством. Члены мафии считали свои шрамы доказательством мужества, и не было человека храбрее, чем Лука. Но я была женщиной, в нас ценится красота.

– Док сказал, что он поблекнет, – прошептала я.

Глаза Луки встретились в зеркале с моими, темные брови нахмурились. Он развернул меня и приподнял подбородок.

– Ария, мне по хер, поблекнет он или нет. Твой шрам беспокоит меня, потому что напоминает мне, что ты рискнула своей жизнью ради такого мудака как я, а это определенно последняя вещь, которую ты когда-либо должна была делать.

– Я бы вновь сделала это, – прошептала я без колебания.