Связанные любовью - стр. 19
– Господи, Юрочка, вы так сильно ее любите?!
– Больше жизни, – просто ответил он и поцеловал маме руку.
Но я ничего этого знать не знала и все время переживала, что недостаточно хороша для Тагильцева, а когда узнала про Катю, мои переживания только усугубились. Произошло это в первый год после переезда на Комсомольский проспект. Юра потихоньку разбирал коробки со своими архивами, которых было много, заодно и систематизировал. Я зашла и увидела, что он с чрезвычайно унылым видом сидит на стуле над стоящей на полу картонной коробкой, наполовину разобранной, а в руках у него коричневая общая тетрадь.
– Что ты? – спросила я. – Устал? Брось это дело, пойдем чайку попьем. Мама купила твои любимые сушки с маком.
– Да, сейчас, – сказал он рассеянно. Встал, сунул мне в руки тетрадь и вышел, буркнув на ходу, чтобы прочла. Я села на тот же стул и открыла тетрадку. И первое, что увидела, была фотография Кати, лежащая между страницами. Действительно, мы поразительно похожи, только взгляд у нее другой, тревожный. Еще была карточка маленького мальчика в матроске – с надписью на обороте: «Гошеньке четыре года». Я принялась читать, сразу узнав почерк Тагильцева, а когда добралась до конца, долго сидела, глядя в окно и ничего не видя. Так вот оно что, думала я. Неужели Юра выбрал меня только из-за этого сходства? Да еще придуманное им прозвище – Котя! Тоже ведь почти Катя. И такая печаль на меня вдруг навалилась, что даже сердце заболело. А Юра словно почувствовал – прибежал, присел рядом со мной на корточки, за руки схватил, стал в лицо заглядывать:
– Котенька, ты что – плачешь?! – Подхватил меня, обнял: – Ну что, что ты! Это ж давным-давно все было! Не из-за чего расстраиваться!
– Ну как же – не из-за чего, – возразила я, всхлипывая. – Вон страсти какие. Ты ее до сих пор любишь, да?
– Чувство очень сильное было. Но я не уверен, что это любовь. Шесть встреч всего, а по общему времени и суток не наберется. А вот поди ж ты, не забывается. Катя – моя боль. А ты – моя радость. Прости, не надо было тебе эту тетрадку давать. Как-то я не подумал.
– Она была твоей первой женщиной?
– Нет. Первую вспоминать неохота. Так, случайная.
– Мне тебя жалко стало. Почему она мужа не бросила? Раз тебя любила?
– Милая, ты ведь не помнишь этого времени! К счастью. Для тебя – история, а мы в этой истории жили. В вечном страхе, с оглядкой. Не могла она уйти. Муж ее везде бы достал. Да и куда уходить? У меня ни жилья тогда не было, ни работы толковой.
– И больше вы с ней не виделись?
– Нет, никогда.
Мы полночи не спали, все разговаривали. И я наконец перестала сравнивать себя с его первой любовью, ревновать и беспокоиться о прочности брака, потому что Юра сказал: