Святой хирург. Жизнь и судьба архиепископа Луки - стр. 27
Страдания святителя Луки оказались связаны и с молчаливым стоянием у Креста, и с героическим утверждением веры, Воскресения. Он совместил в своем подвиге раннехристианский и более поздний опыт свидетельства. Погружение во тьму стало одновременно и вхождением во мрак, где был Бог.
В СМИ началась травля «тихоновского архиерея». Его обвиняли не только в контрреволюции, но и, как ни странно это звучит сегодня, в нарушении церковных канонов. Ничтоже сумняшеся журналист Горин на страницах официального органа ВКП (б) «Туркестанской правды» за несколько дней до ареста святителя размышляет о правомочности рукоположения врача и приходит к выводу, что архиерейскую кафедру Лука захватил незаконно. «Воровской епископ» – вот главный слоган фельетона. А главный его посыл – необходимость возбудить уголовное дело против В.Ф. Ясенецкого-Войно: «…все это представляет достаточно материалов для привлечения его в порядке внутреннего управления к ответственности» (2).
В свою очередь сотрудники карательных органов состряпали обвинение. Подсудимому инкриминировали агитацию за международную буржуазию и распространение ложных слухов о якобы неправильном осуждении патриарха Тихона. Еще одна страшная вина – продолжение существования союза приходов, признанного местной властью незаконным, и участие в этом союзе Луки. Задача ведомства Дзержинского была предельно простой: удалить под любым предлогом из города «контрреволюционера», отправить его в ссылку. Ведь пока он оставался в Ташкенте, народ слушал его, а не раскольников. К августу 1923 года все храмы епархии контролировались обновленцами, но они стояли пустыми. Наказ опального владыки не иметь ничего общего с «лютым вепрем» соблюдался церковным народом неукоснительно.
Ясенецкого-Войно решили отправить в Москву, в центральное Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ), в задачу которого входила борьба с контрреволюцией. Обратим внимание на процедуру рассмотрения дела. Никакого суда над владыкой не было – его судьбу решили во внесудебном порядке. До этого святителя держали в ташкентской тюрьме в относительно сносных условиях. Известно, что режим заключения двадцатых годов позднее, после сурового ужесточения условий содержания заключенных в 1930-е годы, казался весьма легким. После первых допросов профессора-епископа перевели из одиночки в большую общую камеру. Арестанты имели возможность встречаться с родными, принимать от них передачи, совершать прогулки на большом внутреннем дворе, читать и писать. Последнее обстоятельство было особенно важно. Врач не отказался от мысли закончить «Очерки гнойной хирургии». И в этом намерении проявились не только его упорство, но и патриотизм: он хотел быть полезным стране, людям. Интересно, что патриотизм Луки разделяли и сотрудники карательных органов. Несмотря на запущенный механизм репрессий, они помнили об общем благе, идеология еще не до конца подчинила их себе. Когда профессор-епископ обратился к начальнику ташкентского тюремного отделения с просьбой дать ему возможность дописать главку «О гнойном воспалении среднего уха и осложнениях его», тот предоставил ему свой кабинет. После окончания рабочего дня заключенный садился за рукопись и трудился. Вскоре на заглавном листе завершенной работы он написал: «Епископ Лука. Профессор Войно-Ясенецкий. Очерки гнойной хирургии». Так сбылись предчувствия, которые были у автора еще в Переславле-Залесском.