Святослав Загорский. Закон Севера - стр. 15
– Пойдёшь сегодня к князю! – без предисловий объявил Твердислав и старательно уводил взгляд от единственной кровинки.
– Но батюшка! – Та схватилась за сердце и склонилась над столом, такое постыдство предлагал собственный отец.
– Полно, полно, – погладил он по волосам расплакавшуюся дочь. – Ежели князь будет доволен, то, возможно, батюшка твой не только сохранит свою голову, но и состояние и почёт. Так что постарайся, доченька. Порадуй князя.
На выходе из палаты Марфа схватила его за руку. Впилась ногтями так, что воевода скривился от боли. Жена мстительно смотрела в глаза супругу. Значит, стояла подле двери, подслушивала. Твердислав кое-как сдержался, чтобы не отпустить кулак на лицо гордой красавицы.
– Пусти! – прорычал Чермный. Как у жены получилось остаться непокорённой, воевода не знал, но ломал её он знатно. В военном походе отвоевав девку, предварительно вырезав всю семью, Твердислав не мог надышаться этой воинственной бабой с невероятными глазами.
А после родов охладел и боле с ней не ложился, отпустило.
Жена к мужу не просилась, так они и держали нейтралитет, но вот опять стычка! Первая за восемнадцать лет с рождения дочери.
– Пусти, – прошипел воевода, и ярость начала расти в его груди. Он поднял свободную руку и, раскрыв клешней, положил на белое лицо жены, отодвигая женщину дальше от себя, как чумную собаку.
Марфа опомнилась, выпустила рукав и поторопилась к дочери в светлицу, откуда доносился тихий плач. А разъярённый зверь, вселившийся от пережитого в Чермного, требовал разрядки.
– Батюшка. – Ивашка радостно суетился у молчаливого воеводы, готовя его ко сну. Снял тому штаны, рубаху и надел ночную. – Князь-то какой статный, жалко, глаза нет, а так всем вышел. И говорил со мной. – Воевода насторожился и внимательно посмотрел на служку, что собрал грязную одежду и теперь занялся больными ногами, намазывая их вонючей мазью, такой, что глаза горели.
– О чем? – подсказал Твердислав, прищурившись. Ивашка не заметил подвоха, да и рассказал, о чем князь спрашивал и что он ему отвечал. Благоразумно умолчал парень только о серебрянике, полученном от Святослава.
– Подлец, – прошипел воевода, прыгнув на мальчишку сверху. – Я те что говорил, собака безродная? – Парню прилетело тумаков, и он, закрывши руками голову, заголосил:
– Батюшка-а-а, – за что снова схлопотал по шее и повалился в ноги.
Воевода стянул штаны со служки и отвесил по заднице звонких шлепков.
– Не бейте! Батюшка, не бейте! – выл Ивашка, стараясь прикрыть срамное оголённое место, но воевода остановился и не бил уже.