Святослав. Хазария - стр. 9
– Деваться мне некуда было, вот и пришлось… – отвечал Веряга, смачно отправляя в рот изрядный кус печёной поросятины.
– Что ни говори, братья-темники, а одно знаю доподлинно, что князь младой великие дела сотворит, – задумчиво проговорил Издеба. – Сами видели, как он сызмальства старательно и истово дело ратное постигает, будто рукомысленник, который задумал вещь, коей свет не видывал. Без шуток реку вам, попомните слово старого Издебы!
– И что важно, братья, Святослав веры пращуровой держится и волхвов слушает, потому их сила и разум нашему князю всегда в помощь будут, – наклонившись, вполголоса, чтоб не услышала мать-княгиня, дополнил Горицвет.
Снова смолкла музыка, и к столу с почтительными поклонами приблизились на сей раз хазарские гости.
– От имени Великой Хазарии, что владеет тремя морями, бесчисленными градами и народами, от лица Великого бека и Божественного кагана нашего, – рёк через молодого толмача-жидовина посол, – шлём поздравления тебе, великая княгиня Ольга, с полнолетием сына твоего единственного. К радости твоей материнской хотим присовокупить наши дары!
Хазарин сделал едва заметный жест, и к ногам княгини легли дорогие платки и ценные меха. В ларцах, резанных из красного и чёрного дерева, изукрашенных перламутром и золотой чеканкой, заискрились драгоценные каменья. В других сверкали браслеты, кольца и ожерелья. Третьи источали благоуханные ароматы из далёкой Асии.
– И ты, князь Русский Святослав, прими пожелания здравия и процветания. Да будет твоё правление долгим и счастливым не только для своего, но и для других народов!
Ещё один незаметный жест, и к ногам Святослава легли тяжёлый булатный меч в изукрашенных серебром и золотом ножнах, серебряные стремена и походная чаша, сделанная из человеческого черепа, окованная золотом и украшенная каменьями.
Святослав первым делом взглянул на меч. Не многовато на рукояти каменьев и золотой отделки, удобно ли будет руке? Он поднял меч, вытащил из ножен. Тонкий витой рисунок вдоль острого булатного лезвия и блеск великолепной дамасской стали, тронули его воинскую душу. Но при взгляде на чашу Святослав помрачнел. Искусно отполированный череп отражал огни светильников, и князь ощутил, как от чаши повеяло холодом.
Святославу множество раз приходилось видеть смерть – к полнолетию он был опытным и закалённым воином и от его меча не одна удалая хазарская и печенежская голова рассталась с телом. Но то – в бою, в честном сражении. А человеческий череп здесь, за праздничным столом…
Внутри что-то всколыхнулось нехорошей волной, как тогда, в отрочестве, когда из кожаного мешка ему прямо под ноги выкатилась отрубленная голова печенежского военачальника, вся в сгустках крови, песке и прилипших травинках.