Святослав. Хазария - стр. 19
Беляна, сидя над угасающей дочкой, рыдала и причитала:
– Рассердился, видно, Купало, что не прыгала ты через огонь в Его день, вот и пришло Лихо… Я ли тебя от того Лиха не хранила, не берегла… А ты лежишь теперь, касаточка моя, того и гляди, уйдёшь, мать свою бросишь, навек покинешь…
Чёрная от горя ходила Живена, и старый прадед плакал над своей ясноглазой правнучкой, и молился богам, прося:
– И на что мне жить те сто пять лет, а тебе, малютке, помирать? Услышь меня, Даждьбоже, призови к себе старого, что уже счёт годам потерял и другим больше не в помощь, а правнучку Цветенушку оставь в Яви под солнцем своим!
Может, услышал Даждьбог, а может, так пришлось, только сидел как-то дед, на летнем солнышке грелся да и уснул. Ярослав прибежал будить деда полдничать, а его голубиная душа уже в Навь отошла.
Умер старик, а правнучка его Цветена с постели поднялась.
Накалили тогда в бане-мовнице камни, вымыли-выпарили Цветену дочиста с купальскими травами, чтоб больше никакая хворь к ней не пристала. Там же в последний раз омыли и деда.
У леса вырыли ему Вечную Яму и положили на правый бок головой на заход, ликом к полудню, а руки и ноги подобрали, как младенцу в утробе матери, поскольку тело его возвращалось в лоно Земли, а душа улетала в пречистую Сваргу, где она пребудет до часа означенного, покуда не обретёт новое тело и вновь когда-то вернётся на землю.
Рядом с дедом положили его берестяную клюку, ковш и деревянную ложку. В ковш насыпали пшеницы и проса и ещё положили старую соху.
– А зачем зерно в ковш насыпали? – спросил, утирая слёзы, Ярослав.
– Затем, сынок, – отвечал Вышеслав, – чтоб не голодал дед наш в Нави, а пахал и сеял новые угодья, для того и соху ему положили.
– Так ведь прадед старый, не может он поле пахать, и соха старая, – возразил Ярослав.
– Это здесь, на земле, тело старое, а душа, сынок, никогда не умирает и вечно молодой остаётся. Улетит она в Сваргу синюю и встретится там с другими душами, и соха там будет новая, и жизнь – иная, без болезней и страданий. И будет жить дед наш, трудясь и радуясь, сверху на нас глядеть и улыбаться, – объяснял сыну Вышеслав.
Вернувшись домой, впервые сели на Красной половине справить Малую тризну по старому огнищанину, воину и труженику. Беляна с Живеной подали молочную лапшу, рыбу, жареную с травами и каждому – стопу блинов со сметаной. Но самой первой поставили вареную пшеницу с мёдом, и каждый, прежде чем приступить к страве, взял по ложке. Потом наливали из глиняного кувшина хмельного мёда и пили по очереди, вспоминая добром дедовы земные дела и благодаря за Цветену. И на то место, где дед должен был сидеть, поставили ковшик мёда и положили кусок хлеба. Желали ему в Нави добрых урожаев, крепкого скота и согласной жизни с женой, которая уже сорок лет его там дожидалась.