Святилище любви - стр. 6
О милосердные боги, а ведь не далее, как вчера, одна рыжая в придорожной харчевне как раз делала Колоту восхитительную пипу…[11] Что, если и ее слюна была ядовита?!
Мысли так и метались в голове, и перепуганный Колот не сразу обрел дар речи вновь.
– Я просто перекладываю мешки получше, капетаниос! – наконец крикнул он хрипло. – Несите, несите груз, чего стали, лентяи?! – грозно заорал он на носильщиков.
Мостки снова начали гнуться и дрожать под тяжелыми шагами, а Колот проворно схватил стоящую рядом большую пустую корзину и засунул туда тело девушки, согнув его в три погибели, да еще и мешок поверх корзины натянул.
Он только успел разогнуться, как рядом появился один из носильщиков и изумленно огляделся:
– Куда ты подевал эту малышку?
– Отправил в Аид, – буркнул Колот, подальше отодвигая корзину, в которую спрятал свою жертву. – И ты пойдешь следом за ней, если будешь распускать язык.
Бешеный нрав чернобородого хиосца[12] был хорошо известен в Пирейском порту, а потому носильщик счел за лучшее промолчать, да и прочие последовали его примеру.
Впрочем, какое им было дело до какой-то девки, которую они даже разглядеть толком не успели? Мало ли таких побродяжек пытается приткнуться к мореходам в надежде на лучшую жизнь! А что находят? Жалкую смерть либо в море, либо в каком-нибудь другом порту, где пополняют собой бесчисленные армии дешевых шлюх? Надо думать, и эту рыжую, если Колот все же не сбросил ее в море, ждет та же участь.
Афины, дом Харизия и Зенэйс
В домашнем святилище великой и мудрой покровительницы Афин, Зенэйс, жена философа-элейца Харизия, склонялась перед алтарем и шептала благодарственные слова богине, которая спасла ее семейную жизнь.
Вот ведь как странно… когда Зенэйс молилась Гере, хранительнице домашнего очага и охранительнице супружеской любви, та словно и не слышала ни единого слова из горьких жалоб, которые изливала несчастная женщина, обманутая супругом. А ведь, казалось, кому, как не Гере, понять Зенэйс?! Ведь и сама супруга Зевса не единожды бывала обманута им. С кем Громовержец только не возлегал, стремясь утолить скороспелую страсть! Имен его любовниц перечислить просто невозможно – их и не упомнишь! Конечно, это не могло не внушать некую надежду его супруге: ведь если женщин много, значит, нет ни одной. Влюбится, разлюбит, вернется к жене, снова влюбится… Гера попросту привыкла к тому, что Зевс таскается с кем ни попадя.
Возможно, если бы у Зенэйс был именно такой муж, она тоже свыклась бы с неисчислимостью измен – и с усталой терпеливостью ждала бы очередного возвращения гуляки на супружеское ложе. Однако Харизий до поры до времени был влюблен только в свою философию. Мудрствования в кругу таких же умнейших афинян, как он сам, были ему милее женских ласк. Во всяком случае, Зенэйс именно так думала, когда не единожды была вынуждена метаться в постели, тщетно ожидая супруга и представляя себе внезапное появление какого-нибудь страстного красавца, который утолил бы ее плотский голод. Что ж, не зря говорят, будто даже самая добродетельная женщина хоть единожды, а мечтала предаться греху, и некоторые не только мечтали об этом, но и предавались… ну вот хоть всем известная Елена, или Федра, или Пасифая… Да их не счесть, на самом-то деле!