СВОй - стр. 2

Район землекопов, Грабари, болото…

Ветер наглаживал чертополох против шерсти цвета кончика лисьего хвоста и удивлялся, сколь шелковиста, тонкорунна и податлива оказалась наощупь его грива.

И пускай к вечеру остались от той прелести клочки да пряди, но случилось же оно, то обожание, произошло! Не привиделась и красота…

Всякому хочется быть замеченну и обласканну. За так и запросто, либо за дело, – всё одно приятственно, близка сердцу похвала и льстива, и истинна, сколь не выказывай обратного.

Вросший в собственное отражение рогоз перешёптывался с ветром, тщился заставить его понять нечто, в чём неуверен покуда сам. Наскучит ветру то внушение, да станет трепать початок, крушить стебель, убеждать5, сажая в беду траву болотну. Дабы никому неповадно было его, ветра, поучать, да принимали его по старшинству, как по заслугам, а не из-за умения. Самость6 свою, значит, пестовал ветер.

Верно ли оно эдак-то? Таки нет! Да кому оспорить решиться, коли всяк торопит свой час7, – кто делом, а который безделием. Многим, ведомо, не до чужих скорбей… ВедОмый собственными, оставив без внимания стороннее мучение, не избежишь своего. Совестливого измучит совесть, а прочего настигнет возместье8 когда со стороны.

В природе всё по-настоящему. Даже мы.

А человек не ветер, не рогоз, в самом деле-то выбор у него один – остаться собой или перестать им быть.

Ветер наглаживал чертополох против шерсти. Чай не кошка, не сделается от того большой беды.

Полная комната людей стоят прижавшись к стенам, на свободном пятачке по центру, под вкрученной в патрон пыльной лампочкой, как под луной, – старуха рвёт на себе волосы, одежду, и роняя клочья того и другого на пол, невидящими глазами обводит присутствующих, выкрикивая по-птичьи некие знакомые слова в непривычном порядке. Так вороны гомонят над окном в феврале осипшими к концу зимы, плохо поставленными голосами.

С восторгом религиозных фанатиков бабке внимают одетые в пиджаки поверх косовороток мужчины, женщины в тёмных одеждах, девицы со спрятанными под платками косами, парни и мальчишки. У всех присутствующих взгляд неживой, напряжённый и заметно подобострастный. Прикажи теперь эта бабка прыгнуть в окошко, попрыгают рядком, все, кроме одного, что стоит в углу комнаты, сдвинув низкие брови и глядит презрительно на бабку. Это её внук. Парнишке скоро восемь, и больше всего на свете ему хочется вернуться к занятию, от которого отвлекло это сборище.

Мальчик любит сидеть на балконе с радиоприёмником и слушать «Театр у микрофона», «Литературные чтения», «Клуб знаменитых капитанов». Иногда ему удаётся даже почитать, но книги, которые он приносит из школьной библиотеки и кладёт под матрас, отец неизменно находит и тут же отбирает. В квартире прятать особо негде. Придвинутые к стенам кровати, платяной шкаф, стол без скатерти. Ни тебе полок с книгами, ни телевизора. Радиоприёмник – единственное, с чем неохотно мирится набожность домашних.