Свои-чужие - стр. 19
– Вы ей явно нравитесь, – сказал человек с кобурой под мышкой.
На кухне курили несколько женщин. И пепел стряхивали в чашки – верный признак того, что увеселились вконец. Теперь оставалось только ждать, когда мужья скажут им, что пора по домам.
– О-о, кто пришел… – протянула одна, и все уставились на Казинса.
– А где Фикс? – спросил тот.
– Не знаю, – пожала плечами женщина. – Вы уходить собрались? Давайте я возьму. – И протянула руки.
Однако он не собирался доверять ребенка первым встречным и со словами: «Я его поищу» – попятился.
Казинсу казалось, что он уже целый час кружит по дому Китингов, отыскивая сначала дочку Фикса, а потом его самого. Наконец хозяин обнаружился на заднем дворе, где беседовал со священником. Девушки, с которой тот танцевал, нигде видно не было. Людей на лужайке, да и не только на лужайке, заметно поубавилось. И солнечные лучи пробивались сквозь ветви апельсиновых деревьев уже сильно наискосок. Высоко над головой Казинс увидел единственный уцелевший апельсин, который непонятно как проглядели в угаре соковыжимания, привстал на цыпочки, высвободил одну руку – девочка покачивалась у него на другой – и сорвал.
– Господи, – сказал Фикс, вскинув на него глаза. – Где ж вас носило-то?
– Вас искал, – ответил Казинс.
– Да я все время тут был.
«В следующий раз вот сам себя и ищи» – чуть было не вырвалось у Казинса, но он совладал с собой:
– Тут, но не там, где я вас оставил.
Фикс поднялся и принял ребенка без изъявлений благодарности и прочих церемоний. В ходе передачи девочка недовольно пискнула, но сейчас же прильнула к отцовской груди и заснула. Рука у Казинса лишилась привычной уже тяжести, и ему не понравилось это ощущение. Сильно не понравилось. Фикс заметил пятнышко на лбу дочери.
– Ее что – роняли?
– Это губная помада.
– Ну-у, – сказал пастор, собирая себя со стула, – вот и мне пора. Через полчаса у нас в церкви будут угощать спагетти. Всех приглашаю.
Они попрощались, и отец Джо Майк в окружении свиты прихожан прошествовал к воротам, как святой Патрик Даунийский. Паства махала Фиксу на прощание и желала доброго вечера. Был еще не вечер, но и уже не день. Вечеринка затянулись.
Казинс выждал еще минутку в надежде, что Беверли, верная своему слову, придет за ребенком, но она все не приходила, а вот ему давным-давно пора было уходить.
– Я так и не знаю, как ее зовут, – сказал он.
– Франсис.
– Правда? – Казинс снова взглянул на миловидную малютку. – Вы дали ей свое имя?
Фикс кивнул:
– Сколько носов было разбито из-за него в детстве. Каждый пацан в округе считал своим долгом сообщить мне, что у меня девчачье имя. Ну вот я и решил назвать дочку Франсис.