Сводный дракон - стр. 53
Нос раздражали запахи моющих средств. Иногда слышались голоса и писк какого-то аппарата. Пару раз мне удалось разлепить тяжелые веки и увидеть людей в синих медицинских костюмах. Они стояли чуть поодаль, не глядя на меня. Потому и не заметили моих движений.
Однажды я сумела очнуться в темноте. Вокруг помигивали зеленые лампочки, поверх рук лежали трубки и провода. Я попыталась пошевелиться, но это мне не удалось. На груди что-то мешалось. Рот закрывала маска. Вроде она. Кое-как мне удалось приподняться на локтях.
Однако при этом раздался истошный писк, и экран напротив замерцал красным. Я замерла, и снова стало тихо. Где-то в коридоре слышался гул далеких голосов, скрежет колес каталок, хлопки закрывающихся дверей.
Больница. Она пахла пластиком, обожженным автоклавом постельным бельем, хлоркой и потом. Именно последний аромат бил в ноздри сильнее всего. Во рту ощущался мерзкий вкус давно не чищеных зубов. Сквозь не плотно сдвинутые жалюзи в комнату пробирался свет фонаря, стоящего поодаль от стены. Косые лучи резали темноту комнаты и помогали увидеть мне собственное тело под тканью простыни. Самой себе я казалась слишком худой и хрупкой. Осторожно, словно это могло навредить мне, я пошевелила пальцами на руках. Они подчинились. Затем я проделала то же самое со стопами и с облегчением поняла, что не парализована.
Но мои запястья оказались привязаны к кровати. Это заставило меня истерично дернуться и вновь замереть. Я заставляла себя дышать ровнее, чтобы не разбудить аварийную систему аппарата. К монитору вели провода от наклеек на моей коже. На экране вились кривые линии, выдающие параметры работы моего организма.
«Я жива», — эта простая мысль удивила и обескуражила. Перед моим внутренним взором всплыли последние воспоминания. От этого аппарат снова пронзительно пискнул и тут же замолчал.
Заставляя себя дышать реже, я закрыла глаза. По виску скатилась слеза. Мне не верилось, что все завершилось. Что я в безопасности и...
Я встрепенулась, вновь заставляя аппарат замигать красным. А вдруг мне все это мерещиться? Вдруг, как и те паскудные ягоды, я всего лишь вижу то, чего на самом деле нет?
Тело вновь меня предавало, покрываясь испариной. Руки напряглись, и я выгнулась, пытаясь ослабить путы. Мне уже было совсем неважно, что аппарат зашелся тревожной трелью. Плевать, что совсем близко раздались торопливые шаги.
Комнату залило ярким светом, от которого пришлось зажмуриться. Хотелось закрыть ладонями лицо.
— У нее судороги, — воскликнул кто-то. — Дыхание...
— Снимите...— прохрипела я, но мой голос утонул в суматохе происходящего.