Сводные. Пламя запретной любви - стр. 13

– Егорушка, ты забыл про плиту, – проворковала она, и я увидела, как его лицо изменилось, словно маска вернулась на место.

Егорушка? Серьезно?

Сколько еще слащавых прозвищ она для него припасла? И почему он терпит это?

Тот Егор, которого я знала, давно бы уже огрызнулся и поставил на место любого, кто посмел бы так его называть. Но этот Егор молча кивнул и вернулся к готовке, позволяя ей и дальше виться вокруг него, как плющ вокруг дерева.

Я покачала головой и, не сказав больше ни слова, вышла из кухни. Каждый шаг давался с трудом, словно мои ноги превратились в свинец. Мне казалось, что если я останусь там еще хоть на минуту, то либо расплачусь, либо закричу, либо сделаю что-то еще более глупое и непоправимое.

«Отлично, Саша, – мысленно ругала я себя, поднимаясь по лестнице. Каждая ступенька была как испытание, каждый шаг – как маленькая победа над собой. – Ты всего месяц в новом доме, а уже успела влюбиться в своего сводного брата, который, оказывается, встречается с моделью из рекламы шампуня. Даже для тебя это новый уровень катастрофы».

Вернувшись в свою комнату, я упала на кровать и уткнулась лицом в подушку, пытаясь заглушить рвущийся наружу крик. Внутри меня бушевал ураган эмоций: обида, ревность, боль, унижение – все смешалось в один огромный ком, который разрастался, заполняя все мое существо.

Я вспомнила, как Вика прикасалась к нему, как смотрела на него, как говорила с ним. Каждое воспоминание было как удар ножом. Мне казалось, что я физически чувствую, как мое сердце разрывается на части.

Это было глупо, по-детски, нелепо – ревновать человека, который мне не принадлежит, никогда не принадлежал и не будет принадлежать. Но я ничего не могла с собой поделать.

Перед глазами стояла картина: Вика, прильнувшая к Егору, ее рука на его плече, ее губы, изогнутые в самодовольной улыбке, и Егор, позволяющий ей все это, молчаливо принимающий ее прикосновения, ее слова, ее присутствие в своей жизни.

Эта картина выжигала меня изнутри, оставляя лишь пепел от моих глупых, наивных надежд.

С того дня я начала избегать Егора. Полностью. Если раньше я пряталась лишь отчасти, то теперь это стало моей главной целью. Я не смотрела на него, не отвечала на его редкие попытки заговорить, отворачивалась, когда он входил в комнату.

Каждая встреча с ним была пыткой, каждый взгляд – новой раной. Я не могла смотреть на него и не вспоминать о том, как он стоял рядом с Викой, как принимал ее ласки, как молча позволял ей метить его как свою территорию.

Правда, есть небольшая проблема с тем, чтобы избегать кого-то в доме, где всего семь комнат, – это физически невозможно.