Свободное падение. Шпиль. Пирамида (сборник) - стр. 52
– Без понятия.
– Учительствует?
– Естественно.
– И чего ему надо?
Я прикончил пиво и заказал еще.
– Он работает на революцию.
Филип проводил взглядом мою кружку.
– А еще?
Я, должно быть, надолго призадумался, потому что Филип продолжил:
– Я к чему клоню… Он же обычный учитель? В государственной школе?
– Ну.
– Коммунистов в школьные директора не назначают.
– Да чего ты привязался? Чего ты все копаешь?
– Послушай-ка, Сэмми. Что он с этого имеет? Куда метит?
– Ну знаешь!
Куда может метить товарищ Уимбери?
– Филип, ты что, не въезжаешь? Мы ж не для себя стараемся. Мы…
– Узрели свет.
– Да хотя бы.
– Как и чернорубашечники. А теперь послушай… эй, утихомирься!
– Фашистская погань!
– Мне просто хочется разобраться. На их сходках я тоже был. Эй, Сэмми, не напрягайся. Я… как вы там выражаетесь… безыдейный.
– Да ты просто буржуй-обыватель, отсюда твои беды.
Выпивка меня подогрела, придала достоинства и убежденности в собственной правоте. Я приступил к сбивчивому и вымученному изложению доктрины. Филип не спускал с меня глаз ни на секунду. Наконец он поправил галстук и пригладил волосы.
– Сэмми… Когда начнется война…
– Какая еще война?
– А та самая, которая через неделю.
– Не будет никакой войны.
– С чего ты взял?
– Ты же слышал Уимбери.
Филип зашелся смехом. Я еще ни разу не видел его столь неподдельно веселым. Наконец он вытер уголки глаз и вновь серьезно взглянул мне в лицо.
– Сэмми, у меня к тебе просьба.
– Хочешь, чтобы я написал твой портрет?
– Держи меня в курсе. Нет, не только насчет политики. «Уоркер» я умею читать не хуже тебя. Просто мне хочется знать, как идут дела в вашей партячейке. Пульс, атмосфера. Тот, второй… с лысиной…
– Олсоп?
– Он-то что с этого имеет?
Я-то знал, что с этого имеет Олсоп, но говорить не собирался. В конце концов, любовь была свободной, а личная жизнь человека никого не касается, кроме него самого.
– Я почем знаю? Он старше меня.
– Ты вообще мало что знаешь, да, Сэмми?
– Хватит болтать, лучше выпей.
– И уважаешь старших.
– К бесу этих старших.
Пиво в ту пору подавалось холодным; после первых двух кружек ты соловел, но с третьей за спиной вырастали золотые крылья. Я прищурился на Филипа:
– А ты сам-то куда метишь, а, Филип? Заявился сюда… чернорубашечники ему, коммунисты…
Он же смотрел на меня сквозь пивной туман с клинической беспристрастностью и отрешенностью, постукивая белым пальцем по своим лошадиным зубам.
– Слыхал про Диогена?
– Да уж куда нам…
– Он ходил с фонарем. Все искал честного человека.
– Ты что, специально хамишь? Я – честный. И товарищи мои тоже… Фашисты поганые.
Филип подался вперед и уставился мне в лицо.