Свободная. Там, где нет опасности, нет приключений - стр. 11

мужчина приглашает меня в свой дом на чай, и я с удовольствием принимаю это приглашение. Мы проходим через стадо овец, и он сопровождает меня в свою юрту, которая находится всего в нескольких метрах. Женщина с морщинистой кожей медного цвета сразу же выходит нам навстречу и зовет меня внутрь. Я замечаю странный кусок кожи, который висит поверх ее юбки. У нее очень короткий свитер, и создается впечатление, что ее живот пытается удрать. Я наклоняю голову и захожу в юрту. Внутри пусто, вещи раскиданы прямо на земле. Я присаживаюсь, как и подобает, чтобы ноги не торчали передо мной, а находились под туловищем. Я сижу слева от центральной колонны, место справа от нее принадлежит главе семьи, его жене и близким родственникам.

Я мгновенно понимаю, что уже обожаю эту круглую палатку из овечьей шерсти.

Женщина готовит для меня чай и, широко улыбаясь, просит меня обернуться, что я и делаю. Из моей груди доносится едва сдерживаемый возглас удивления, от которого никто бы не удержался, стоя перед одной из самых больших загадок жизни – крохотным ребенком, который лежит передо мной, завернутый в пеленки, словно личинка. В моей голове тут же рождается тысяча вопросов. Когда он родился? На вид ему всего несколько дней. Где она родила его? Интересно, как и при каких условиях традиционно рожают монгольские женщины?

Улыбаясь, я поздравляю ее, и, кажется, она меня понимает. В дверном проходе возникает собака, внимательно смотрит на меня и исчезает. Пес словно сказал: «Здесь пока все в порядке, я скоро снова приду и проверю. Длинноносой лучше не двигаться с места». Сквозь отверстие наверху юрты проникает свет и падает на землю, туда, где лежит младенец, лаская его. Женщина подает мне сутей-чай – знаменитый чай с соленым молоком. Для его приготовления в чашку наливают молоко яков, лошадей, верблюдов или кого-то еще, добавляют щепотку соли и совсем немного чая. С таким чаем подают нечто загадочное, что очень напоминает сыр, но при этом в твердости не уступает камню. Я благодарю ее и незаметно кладу это угощение себе в карман. От чая поднимается пар, и мои ноздри улавливают прокисший запах еще до того, как напиток увлажняет мои губы. Желудок спазматически сокращается. Сцепив зубы, я выпиваю (спустя многие месяцы, которые я провела в Монголии, я научилась по достоинству ценить этот соленый чай). Я пью маленькими глотками, женщина поднимает взгляд от кипящей кастрюли и робко мне улыбается. Мы обе радуемся этому времени, которое проводим в тишине и компании ее новорожденного ребенка.

Но это время длилось не так долго, как мне хотелось бы. Издалека доносятся звуки галопирующей лошади. На краю поселения гавкает собака и блеют овцы. В палатку заходит мужчина, за ним еще один, потом молодой парень и молодая женщина с раскрасневшимися щеками. Все садятся. Каждый из них занимает свое место, и я точно могу понять, кто является членом семьи, а кто нет. Внезапно молодая женщина поднимает нижнюю рубашку, показывая всем, включая мужчин, свои груди. Молодая мать младенца опускает взгляд, сидя на пятках и подогнув под себя ноги. Черты ее лица опускаются, и она начинает слегка раскачиваться из стороны в сторону.