Свидетель Мертвых - стр. 29

– Если вы будете часто нас навещать, – сказала женщина, – я сошью вам лоскутное одеяло.

Я доехал на трамвае до площади Генерала Парджадара. Послушники, дежурившие у входа в здание капитула, явно подумывали о том, чтобы не впускать меня, но потом решили не связываться. Я знал, где искать Аджанхарада, потому что уже бывал здесь, и, миновав несколько длинных темных коридоров, добрался до крошечной комнатушки, служившей ему кабинетом. Мне всегда казалось, что он вот-вот рванется из нее, как бык из тесной клетки.

– Отала! – приветствовал он меня. – Есть новости?

– Жертва – оперная певица по имени Арвене’ан Шелсин. Она жила в районе Кемчеларна. По-видимому, у нее нет родственников в Амало.

Аджанхарад вздохнул и сказал:

– Не думаю, что они знали, к какой конфессии она принадлежала.

– У нее в комнате стояли миченотас, – сообщил я, – и памятный знак из Святилища Ксайво.

– Это сужает круг, – заметил Аджанхарад, немного приободрившись. – Если нам повезет, мы сможем похоронить бедную женщину как полагается.

– Вряд ли найдется родственник, который сможет упрекнуть нас в случае ошибки, – добавил я, хотя и знал, что это утешит его не больше, чем меня.

Вечером я вернулся в Алую Оперу в том же черном шелковом сюртуке, который обычно надевал на службу. Во-первых, у меня не было другой одежды, подходившей для похода в театр, а во-вторых, я шел туда по делу, а не ради развлечения. В билетной кассе меня сразу узнали; словно из-под земли возник юный паж-гоблин и предложил проводить меня в ложу Пел-Тенхиора.

Ложа режиссера располагалась в первом ярусе, почти на сцене; для зрителей такой угол обзора был неудобен, но я сразу понял, что это идеальное место для режиссера, чья задача – наблюдать за работой артистов, а не следить за сюжетом. Кроме того, эти места считались наименее популярными, поскольку находились дальше всего от княжеской ложи, которая располагалась позади партера, напротив сцены. Не думаю, что князю Орченису когда-либо приходила в голову мысль посетить Алую Оперу, но во всех театрах Амало лучшую ложу называли «княжеской» – на всякий случай. В тот вечер в княжеской ложе сидели две богато одетые эльфийские пары. В волосах и ушах мужчин и женщин искрились драгоценные камни. Скорее всего, какие-то мелкие нетитулованные аристократы, решил я; в Опере Амало их никто и не заметил бы, зато здесь они могли почувствовать себя вельможами, причем за сравнительно небольшую сумму.

Оглядев зал, который быстро заполнялся публикой, я отодвинулся вглубь ложи, откуда был виден только занавес, украшенный кистями и фестонами. Не слишком интересное зрелище, зато занавес не мог разглядывать меня и гадать, кто я такой. Со своего наблюдательного пункта я также рассмотрел почти незаметную дверь в противоположной стене ложи. И это тоже служило объяснением тому, почему именно эта ложа была режиссерской.