Свидетель - стр. 2

– Ты посмотри, где мои внуки живут! А ведь мог бы уже и квартиру нормальную иметь…– он широко развел руками, призывая меня поглядеть на Габоевскую квартиру. Хибарка, кстати, на мой вкус была вполне ничего. Не хоромы, конечно, как у некоторых, но и не трущоба, как у некоторых других.

Я вздохнул. Сказать мне было нечего. С одной стороны, Ахмед Асланович без сомнения был неправ, с другой – я чувствовал, что с Русликом действительно что-то не так, хотя дело тут, конечно, было не в профессии, не в квартирах, и даже не в переулках.

До стоянки мы шли вместе, Ахмед Асланович чуть впереди, я на полшага сзади. Пока он залезал в свой джип, я стоял около машины, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. Было неудобно уезжать не попрощавшись и неловко начинать прощаться первым, будто я спешу избавиться от его общества. Предрассудки, разумеется.

Наконец, Ахмед Асланович запустил двигатель и слегка приоткрыл запотевшее окно.

– Ты, Игорек, это… присмотри там за Русланом, – произнес он неожиданно тихим, почти просительным тоном, еле слышным из глубины просторного кожаного салона – не нравится мне он в последнее время… Совсем не нравится.

Тогда он в первый раз за двадцать лет назвал меня "Игорьком" и первый раз о чем-либо попросил. Скорее всего то была случайность, минутная, ничего не значащая слабость обыкновенно сильного и высокомерного человека. Не думаю, чтобы я ввязался в эту историю именно из-за того разговора. Тем не менее, случилось так, что я очень долго выполнял его просьбу, и она в конце концов обернулась во вред и самому Руслику, и всем нам. Быть может, я просто понял ее черезчур буквально.

* * *

Его звали Степаном и был он хохол из Донецка, если, конечно, в Донецке встречаются настоящие хохлы. Уж не знаю, что заставило парня из города углекопов переквалифицироваться в моряки: биография этой странной личности была также темна, как и ее нынешние делишки. Степан служил капитаном небольшого, насквозь ржавого сухогруза, гордо бороздившего моря под полинялым флагом то ли Камбоджи, то ли Гондураса. Несмотря на это на корме сухогруза красовалась вполне кириллическая, хотя и изрядно стершаяся от времени надпись: ««Марианна Трубникова». Николаев». Уж не знаю, кто была упомянутая Марианна, видела ли она когда-нибудь корабль, названный в свою честь и если видела, то гордилась ли этим.

Команда Степана, как легко догадаться, также имела к весьма опосредованное отношение к Камбодже и Гондурасу. Примерно половину в ней составляли здоровенные украинские хлопцы, внешний вид и повадки которых заставляли вспомнить о запорожцах, в момент написания письма султану. Оставшаяся часть представляла собой разношерстый интернациональный сброд, столь же впечатляющий при первой встрече, сколь и не запоминающийся при последующих.