Свидание с миллионером - стр. 32
Когда злость окончательно уступает место страху, я останавливаюсь. Медленно разворачиваюсь, надеясь, что эти двое еще не ушли в другую сторону и не скрылись из вида. Но к великому облегчению обнаруживаю, что Федор Михайлович все еще стоит на прежнем месте, опираясь руками на ружье. А Даниил идет вслед за мной.
Ну хоть не бросил, и на том спасибо. Обреченно шагаю к нему навстречу.
– Ну что, остыла? – с усмешкой интересуется Даниил, когда мы подходим друг к другу достаточно близко.
– Я хочу домой, – обиженно бурчу я.
Хоть это и не совсем правда. Домой я не хочу. Но и здесь находиться – тоже.
Даниил обнимает меня за плечи одной рукой и ведет обратно, туда, где остался Федор Михайлович.
– Ладно, охота на сегодня окончена. Вернемся в сторожку, пожарим шашлыки. Ты не против, хомячок?
Шашлыки? Было бы неплохо. Картошка фри из «Берлоги» уже давно переварилась в моем желудке, и при упоминании об аппетитной еде он тут же жалобно сжался.
Тем не менее, выказать свою заинтересованность в еде сейчас мне кажется ниже моего достоинства.
– Мне больше нравилось, когда ты называл меня Белоснежкой, – сдержанно отвечаю я.
– А мне больше нравится Ляля. У тебя офигенное имя.
Изо всех сил сопротивляюсь, но предательская улыбка все же трогает мои губы.
– Тогда называй Лялей. Не надо никаких хомячков, – скашиваю я на него взгляд, пряча улыбку и стараясь выглядеть строгой.
Но Даниил, похоже, уже раскусил меня.
– Хорошо, – нагло ухмыляется он. – Так ты не против, Ляля?
Смотрю на него. На ухмылку эту его. Наглую. Но до неприличия просто очаровательную. В глаза его. Карие. Проницательные. И понимаю, что не могу больше на него злиться. Хоть убей.
Отрицательно качаю головой. И за что только угораздило меня связаться с этим любителем охоты?
– Не против, – отвечаю я со вздохом.
***
Когда мы возвращаемся в сторожку, все, о чем я мечтаю – это прилечь. Куда угодно, хоть на пол, лишь бы наконец оказаться в горизонтальной плоскости и расслабить мышцы.
Даниил усаживает меня на скамейку и начинает раздевать, словно ребенка. Заботливо стягивает с плеч безразмерную куртку, стаскивает с ног сапоги и любезно провожает в маленькую спаленку.
– Приляг, отдохни пока. Я позову, когда мясо пожарится.
От благодарности за такую заботу я готова его расцеловать. Но сил нет, даже чтобы просто сказать «спасибо».
Он уходит, оставляя меня одну, и в домике воцаряется тишина. Я устало опускаюсь на стоящую у стены кровать, застеленную старым выцветшим покрывалом. Небольшую и с виду неказистую, будто бы Федор Михайлович сам сколотил её из досок. Которые тоже вытесал сам – такими неровными они мне кажутся. Но даже если мои догадки верны, сейчас это не имеет никакого значения. Главное, что мое тело наконец-то может расслабиться и отдохнуть.