Свежеотбывшие на тот свет - стр. 3

Я эту Наталью помню. Но не её саму, а фотографию. Карточки своей дочери и сына Николай приклеил к стене над шконкой в камере № 30 Лефортовской тюрьмы, где мы были с ним соседями. Третьим был Виктор, бывший военный, сидевший за бандитизм и вымогательство. Когда его выводили, Николай давал понять, что считает Виктора стукачом.

Это был 2002 год. Глушкова судили за какие-то грехи Березовского, связанные с Аэрофлотом. У этого дела была формальная – юридическая и неформальная – политическая сторона. Николай был, по сути, заложником. Его держали на СИЗО, чтобы БАБ отдал контроль над ОРТ. Березовский отдал, что, безусловно, было победой интересов государства над интересами олигарха.

Позже, во время суда в Лондоне между Березовским и Абрамовичем Глушков в своих показаниях пояснил, что после того, как контроль над ОРТ перешёл к государству, его, вопреки договоренностям, не освободили, так как хотели продолжить давление, но уже с целью отжать у БАБа «Сибнефть». Абрамович подмутил. И лишь затем Николаю устроили условный приговор – и он вышел на свободу.

О своём впечатлении о Глушкове я написал небольшую заметку «Как я стриг друга Березовского». Текст вошёл в книгу «“Лимонка” в тюрьму» под редакцией Захара Прилепина. Его нетрудно найти в интернете. Несмотря на подпись под заметкой – «СИЗО Лефортово, камера 30», на самом деле она была написана уже после этапа в Саратовскую область, в «двойнике» СИЗО-2 в городе Энгельсе.

В Саратове нас судили за… попытку организовать КрымНаш на северо-востоке Казахстана. Несмотря на наличие тогда во власти тех же самых людей, кто принимал решения и в 2014 году, включая Путина и Патрушева, российское государство подобные инициативы тогда не поощряло. И даже было не прочь воспользоваться случаем, чтобы всерьёз и надолго нейтрализовать своих политических конкурентов.

Накануне приговора на ОРТ показали фильм «Суд над призраком». Он был призван убедить российское общество в зловредности Лимонова и нацболов и в справедливости предстоящей расправы. По мнению прокурора Вербина, организация североказахстанского КрымНаш тянула на 12–14 лет лишения свободы. Впрочем, нам повезло. Оправданные судьёй Матросовым по самым тяжким составам преступления, мы вскоре вышли на свободу.

(Не совсем так. У следствия, а его вели следователи по особо важным делам ФСБ, не хватило доказательств по основным статьям обвинения. Тем не менее мне дали 4 года за решёткой, Аксёнову – 3,5 года. – Э. Л.).

Тогда я и встретил Николая Глушкова снова. В Савёловском суде, где у него была то ли кассация, то ли пересуд, уже не помню. Обменялись контактами и уже вскоре со всеми мерами предосторожности – через службу безопасности, оставшуюся после отъезда БАБа в Лондон, посетил бывшего соседа по камере в его доме в новой Олимпийской деревне.