Светофор, шушера и другие граждане - стр. 9
Черт, конечно, осоловел.
У него и без того к Пончикову сразу какая-то неприязнь возникла, ну а тут еще это…
А нужно сказать, что Пончикову не простой черт попался, а древний, живучий. С самого каменного века пакостил людям.
Как начал пакостить, так и увлекся. Пакостил, пакостил, пакостил…
День за ночь.
Век за век.
Пока на троллейбусном кругу к Пончикову не привязался.
Этот черт еще по всем НК канцеляриям фотороботом в сводках проходил.
Ну и на него, как обычно, было мало улик, но очень много косвенных доказательств.
Адвокатом у черта был тоже черт, да еще такой богатый и хитрый, что этого, нашего, прямо из зала суда вениками гнали на волю.
Ну и физиономия у него, у черта (того, что к Пончикову привязался), до того дрянная была, что лучше никогда вообще такую гадость в зеркале не видеть.
Ну и хитрый, разумеется, был, коварный.
Знал «Кудаккому», «Комучего» и «Комуичтопошептать»; и в какую бородавку вцепиться.
Такая, в общих чертах, на тот момент сложилась неуютная ситуация.
Съел Пончиков чебурек, и космические звезды, и электрические фонари, и зеленые кресты аптек светили Пончикову путь, до самого подземного перехода.
Он шел себе, вдоль Всехсвятского зеленого забора и колокольни, и ему было тепло внутри его куртки, а снаружи на куртку Пончикова падал тихий и синий праздничный снег.
А за нашим Пончиковым хромал этот, с рогами и рыльцем, и на его плешивую шкуру снег тоже падал, и если приглядеться, то даже можно было заметить его противное очертание. На седенькую вьюжку похоже.
Но никто не приглядывался, и, разумеется, Пончикову даже в голову не приходило на своего попутчика оглянуться.
Только они Всехсвятский миновали и выходят к пожарной башне, где бесплатная общественная уборная, как попутчик прыг-скок, и шлепнулся Пончикову на левое плечо.
Шлепнулся и говорит: «Слушай, Пончиков, сделай доброе дело!»
Пончиков этому не удивился, (мало ли в голове у человека гуляет мыслей?), и идет себе уже вниз по ступенькам, на ту сторону, где у Пончикова квартира.
А черт опять за свое: «Сделай доброе дело» да «Сделай доброе дело».
Пончиков даже оглядываться начал, думает: «Может, и правда мне сделать какое-нибудь доброе дело?» Только какое доброе дело сделать и кому, непонятно.
В переходе подземном в десятом часу вечера пусто, все козырьки позакрывались, только ветер гуляет. Ветер гуляет, а черт не отстает.
И еще очень плохо этот теплый подземный ветер пахнет (крысами, наверное).
Как Пончиков стал подходить к выходу, запах этот еще усилился, и Пончиков видит: сидит на ступеньке нищий, в тряпки серые замотанный, лица не видно, ничего не видно, и шапка, в шапке ничего, только снег с улицы заносит.