Светофор, шушера и другие граждане - стр. 38

Так что она теперь жила в вагоне, у подножия мусорной свалки, и не унывала. А денег хватало даже на то, чтобы раз в год собрать сыну в город посылку.

Правда, самого сына Тамара Петровна с тех пор больше не видала, ни живого, ни мертвого.

Но главное все-таки было, что сын жив и она спасла его от голодной смерти.

И она продолжала спасать своего Сему, пока сама однажды зимой не замерзла в своем вагоне от холода.

Нашли ее только весной. Нашли записанный на бумажке адрес сына, по которому она посылала свои посылки.

Дали телеграмму на этот адрес.

Сын не приехал.

И Тамару Петровну записали в специальном журнале под номером 60996 как неопознанную БМЖ (хотя у Тамары Петровны был и вагон и сын, но кому охота возиться?) и похоронили за государственный счет, при помощи трактора. Правда, на холмик установили табличку все с тем же порядковым номером.

А что?

Разве мертвым не все равно, где лежать?

Цвела сирень. В песчаных отмелях Мякининской поймы плескались мальки. Живописные ландшафты и экологическое благополучие гармонично соседствовали под башнями жилого комплекса «Альбатрос» с развитой инфраструктурой района. Асфальтовой радугой вздымался над ржавым водоканалом Строгинский мост. Над безмятежной лазурью Кировского затона плыли ватные облачка.

Семен Петрович Собакин (невысокий мужчина, похожий на толстого дождевого червя), вдовец со скромным капиталом в швейцарском банке и соучредитель благотворительного фонда «Счастливая старость», насвистывая что-то противное, заложив руки за спину, неторопливо шел по зеркальному холлу ЖК «Альбатрос», вдоль рядов почтовых сейфовых ящиков.

Наконец Семен Петрович оборвал свой противный свист и, вставив электронную вип-карту в идентификатор со своим номером, извлек из прохладной сейфовой пасти самое обыкновенное почтовое извещение.

Правая бровь вдовца поползла вверх. Левая бровь осталась лежать неподвижно.

Семен Петрович зевнул, поморщился над бумажкой, несколько минут постоял, размышляя, но все же аккуратно сложил извещение пополам и, опустив его за пазуху, направился к тамбурам центрального выхода.

Семен Петрович прекрасно знал, кто ему посылает и что, и все это ему было тридцать три раза не надо, однако оставить посылку так было против его жизненных принципов.

Погода пела.

Вытянув губы гузкой и насвистывая в такт воробьям, Семен Петрович неспешно прошелся по Неманскому и, подойдя к 9-му почтовому отделению, толкнув тяжелые двери, вступил в помещение.

В отделении было прохладно и сумрачно. Дребезжала лампа. Пахло потом, канцелярским клеем, бумагой и почему-то детством.