Светочи Тьмы - стр. 19
А она не сдалась и, кажется, нисколько не смутилась неласковым приемом. Она осталась ждать снаружи в то время, как городской голова опасливо переступил порог маяка.
– Графиня Агния Витольдовна Горисветова желает с вами пообщаться, мастер Берг, – проблеял он, брезгливо оглядываясь по сторонам. – Дело безотлагательное, очень выгодное, – добавил, понижая голос до заговорщицкого шепота. – Есть для вас работенка!
Август не желал общаться и не желал работенки. Он хотел пить. В глотке драло, голова кружилась с тяжелого похмелья.
– Подите к черту со своей работенкой, – сказал он как можно вежливее и потер виски. Голова не только кружилась, но еще и раскалывалась.
– Нездоровится? – в голосе городского головы был елей, но не было и капли сочувствия.
– Как видите. – Август встал, покачнулся, но удержался на ногах, алюминиевым ковшиком зачерпнул воды из стоящего на табурете ведра, с жадностью принялся пить.
Когда допил, рядом с городским головой уже стоял парнишка. В одной руке он держал объемную кожаную папку, а во второй бутыль французского вина. У Августа еще доставало ума и памяти, чтобы узнать свою любимую марку. Ума и памяти доставало, а вот сила воли закончилась.
– Это вам, мастер Берг. – В голосе парнишки звучала какая-то странная смесь восхищения и разочарования. – Агния Витольдовна велела кланяться.
Агния Витольдовна – это, стало быть, та самая дамочка, что маячит снаружи. Умная дамочка, умеющая найти подход к жаждущему гению.
Август молча взял бутылку, так же молча выдернул пробку и, не озаботившись поисками кружки, принялся жадно пить прямо из горлышка.
Вино было прекрасно! Он уже и думать забыл, как это бывает, когда не просто заливаешь в себя жгучую горечь, а смакуешь каждый глоток. Вот и вспомнил.
Он пил, а парнишка украдкой поглядывал на разложенные на столе чертежи и наброски. Ничего интересного, так… все по мелочи, чтобы окончательно не сойти с ума. Парнишке нравилось то, что он видел. Нет, не так. Увиденное вызывало в нем восторг! В зачерствевшей и заспиртованной душе Августа что-то шелохнулось, что-то из нормальных человеческих чувств, почти забытое, сознательно изгнанное из сердца и памяти.
– Что скажешь? – спросил он, ставя наполовину опустевшую бутылку прямо на чертеж.
Лицо парнишки исказилось болью. Август не сразу понял причину этакого терзания, а когда понял, несказанно удивился. Парнишка переживал, что вино может испачкать чертеж.
– Это виадук? – спросил он, не сводя взгляда с чертежа.
Кто бы из оставшихся в жизни Августа людей разобрал в этом хитросплетении линий виадук? Никто бы не разобрал! Да он бы никому и не показал. Просто парнишка оказался настырным и глазастым.